— Я абсолютно уверен, — твёрдо сказал Значимус. — Если собираешься начать новую жизнь, то почему бы не начать её прямо СЕЙЧАС.

Значимус улыбнулся Иккингу и похлопал его по плечу.

— Спасибо, Иккинг, — сказал Значимус Исключительный, — за то, что нашёл мой камень для меня. Он много значил для меня в прошлом, но теперь я смотрю в будущее и я хотел бы, чтобы он был у тебя.

Он наклонился и стянул браслет с камнем рубинового сердца с руки и вручил его Иккингу.

— Я возвращаюсь в Геройский Бизнес — объявил он, весело помахал мечом со стороны в сторону, пожонглировал топором, удержал его на одном пальце, а затем запихнул его снова в ножны. — Я и забыл, какое это прекрасное чувство!

Значимус глубоко вдохнул свежий морской воздух.

— Должен сказать, — сказал Значимус, — сегодня великий день, чтобы начать новую жизнь.

Значимус прошёл по волнам между двумя лодками, и теперь он был так далеко, что Иккинг едва сумел понять его слова.

— Передавай от меня привет своей маме, Иккинг!

Иккинг в ответ прокричал, что передаст.

— И спасибо тебе, что вернул мне мой талант!

— Ваш талант? — прокричал Иккинг в ответ.

— Пение! — крикнул Значимус. — Такое удовольствие снова быть музыкальным!

И тут Значимус запел.

Это не было песней, которую мама Иккинга обычно пела ему ребёнком.

Это была новая песня.

Значимус выпятил грудь и громко запел во всю мощь своих лёгких. Это было ещё то пение: дико фальшивое, напоминающее вопли дерущихся котов.

«ГЕРОЯ НЕ ВОЛНУЕТ ШТОРМ ДИКОЙ ЗИМЫ. ПОТОМУ ЧТО ОН НЕСЁТ ЕГО БЫСТРО. НА СПИНЕ ШТОРМА ВСЁ МОЖЕТ БЫТЬ ПОТЕРЯНО И НАШИ СЕРДЦА МОГУТ ТРЕВОЖИТЬСЯ, НО ГЕРОЙ СРАЖАЕТСЯ ВЕЧНО!»

Иккинг, Беззубик, Камикадза, Рыбьеног и Ветроход уже слышали оригинальную манеру пения Значимуса и все пятеро заткнули пальцами или крыльями свои уши прежде, чем он даже начал.

Но это было в новинку для Стоика Обширного.

Его нижняя челюсть отпала на пару изумлённых минут.

А затем огромная усмешка расползлась по его лицу.

Какой восхитительный сюрприз!

Оказалось, что даже Значимус Исключительный не может быть способным ко ВСЕМУ.

— НУ, — сказал Стоик, с удовлетворением потирая руки, — думаю, мы можем спеть лучше, чем он, парни, не так ли?

— КОНЕЧНО, МОЖЕМ! — проревел Брехун. И раздались крики «ДА НЕ СОМНЕВАЙСЯ!» и «ЭТО МЫ-ТО НЕ МОЖЕМ?» Толстопуза Пивного Живота и Ноббера Безмозглого.

— А ТЕПЕРЬ ВСЕ ВМЕСТЕ! — выкрикнул Стоик.

И каждый в Племени сложил руки на груди и запел от всего сердца, все вместе, слова отчётливо разносились среди мирного и спокойного дня, в глубокой и великолепной гармонии:

«С МЕЧОМ и в АТАКУ на БУРЮ ПЛЫВЁМ по бурным МОРЯМ, ведь МОРЯ эти — твой ДОМ. ЗИМЫ МОГУТ ЗАМОРОЗИТЬ, но наши СЕРДЦА не СЛАБЕЮТ… ХУЛИГАНСКИЕ… СЕРДЦА… НАВСЕГДА!!!»

И «Голубой Кит» со Стоиком, Рыбьеногом, Иккингом, Беззубиком, Ветроходом и Хулиганскими Воинами на борту, повернул нос к востоку.

Плывя вдоль лучей солнца к небольшому Острову Олух, маленькому, тихому, болотистому островку, которого никто особо и не замечает, но на котором Хулиганы будут так долго, пока башмак Великого Лохматозада покоится в той трясине.

Их песня эхом отражалась от песни Бой-баб, плывущих с Камикадзой и Большегрудой Бертой на «Большой Маме» к землям Бой-баб на юг, становившейся всё слабее и слабее, когда они всё дальше и дальше уплывали от «Голубого Кита»:

«Сила — это ГРУДЬ, которая СОКРУШАЕТ БЕЗ СТРАХА, МОЩЬ — это КОСЫ, которые могут ЗАДУШИТЬ ВЕТЕР, ЛОВКОСТЬ — это ПАЛЬЦЫ, которые ВЫКРАДУТ ТРЯСИНУ.