С каждой из этих девушек я когда-то крутил роман здесь, в стенах колледжа, причем одна из них — Мэнди Роджерс — была моей нынешней подружкой.

Я задыхался. Хотелось выскочить вон. Козел, словно живой, таращился на меня своими маслеными глазами-бусинками. Но я спал со всеми этими девчонками и потому никак не мог просто взять и сбежать. Я в панике гадал, имеет ли эта дрянь какое-то отношение ко мне, и если да, то какое. Помню, моя кожа словно горела; казалось, вместе со мной сюда проникло что-то чуждое, и я чувствовал на шее его ледяное дыхание.

Я хотел сорвать фотографии, но козел выглядел слишком жутко. Я обогнул пентакль; глазки-бусинки неотступно следили за мной. Я был почти уверен, что козел вцепится мне в пальцы, протяни я к нему руку. Меня трясло от омерзения, к горлу подкатила тошнота, и я развернулся, чтобы уйти. Я уже распахнул дверь — изнутри она отпиралась без ключа, — как вдруг притормозил и, повинуясь инстинкту самосохранения, хлопнул по фанерному листу, чтобы вправить его на место.

Убедившись, что замок автоматически защелкнулся, я поспешил в свою комнату, пока никто меня не засек. Первой моей мыслью было разыскать Мэнди и рассказать ей, где я нашел ее фотографию. Хотя показывать ей такую пакость, пожалуй, не стоило. К тому же тогда пришлось бы признаться Мэнди, что связывало меня с девчонкой, которую она терпеть не могла. Я сидел, впившись зубами в кулак, и размышлял, что за псих это устроил и что мне теперь делать.

В шесть часов все постояльцы Фрайарзфилд-Лоджа шли ужинать в студенческую столовую. Я честно сказал, что у меня нет аппетита, извинился и дождался, пока не уйдет последний студент. Когда общага опустела, поднялся наверх и, прогнув хлипкую панель, снова залез на чердак. На этот раз я тут же прижал ее обратно, спешно сорвал все фотоснимки и был таков.

Потом дошел до автостоянки, где сжег фотографии в ведре с песком. И вымыл руки.

Той ночью я почти не спал. Мысли комкались и спутывались (и простыни тоже). Сперва я убедил себя в том, что целили вовсе не в меня, а то, что я встречался со всеми пятью девушками, — чистое совпадение. В конце концов, говорил я себе, нужно быть до безумия эгоцентричным, чтобы вообразить, будто все на свете крутится вокруг твоей персоны. Но потом я попытался вспомнить другого человека, который ухаживал бы за всеми пятью, — и, разумеется, безуспешно. Только у одного парня что-то было с двумя из них. Конечно, я не мог знать наверняка — отношения бывают всякими, а иные сгорают как спички, — но все-таки в колледже сразу становится известно кто, с кем и когда.

Далее: на этих фотографиях были не все девушки, которых стоило посчитать. Если вынести за скобки случайные связи и откровенные безумства, оставались еще две значительные фигуры — две юные особы, которые были очень важны для меня. Как видно, тот, кто следил за историей моих сексуальных и эмоциональных приключений, работал спустя рукава.

Все это проносилось в моем возбужденном мозгу, пока я лежал в постели. В два часа ночи я вскочил и проверил, закрыта ли дверь на замок. А еще посмотрел, надежно ли задвинуты шпингалеты на окнах.

Я пытался понять, что общего у этих пяти девушек, если не брать в расчет меня. Безнадежно: приехали из разных мест, учатся на разных факультетах. У одной папаша преуспевающий врач с Харли-стрит, у другой — шахтер. Одну вообще воротит от секса, другую страшно заводит, когда ее привязывают к кровати и шлепают почем зря. Ничего похожего.

И так всю ночь: это совпадение. Нет, не совпадение. Все-таки совпадение. Никакое не совпадение…

Я прекрасно понимал, что за этим стоит кто-то из обитателей Лоджа, но Фрейзера заподозрил не сразу. После того как тут случились одна-две кражи, входная дверь строго охранялась, поэтому тот, кто пролез на чердак, должен был иметь свободный доступ в здание; кроме того, ему требовалось достаточно времени, чтобы отыскать плохо закрепленную панель.