Святые на картинах всегда смотрят вверх, их глаза с прекрасными длинными ресницами обращены к небу.

Глаза Уилла тоже смотрят вверх, хотя его красивое лицо исказилось до неузнаваемости.

Но смотрит он не на райские кущи, а на вращающийся потолочный светильник.

Ковер под его головой потемнел и намок.

Я смотрю на Уилла, но как будто вижу что-то еще. Старуху из автобуса, ту самую, с черными глазами, которая, как показалось Уиллу, заглянула ему прямо в душу. Раньше я не воспринимала эту историю как произошедшую в реальности – казалось, он рассказал мне свой сон, а я же не могу почувствовать то, что он чувствовал во сне. Мне очень хотелось понять, что же он имел в виду, а не получалось. И теперь я вдруг понимаю. Вижу эту старуху в берете набекрень, с блестящими глазами-угольками.

– Не плачь, – умоляет тренерша. – Эдди, не плачь.

Она показывает на три небольших белых предмета, разбросанных по полу. Один из них я задела ногой – он в угол улетел. Мне еще показалось, что это пуговица или катушка ниток.

– Что это… – спрашиваю я, но потом вдруг понимаю.

Снова повернувшись к Уиллу, к его расцветшему кроваво-красным маком рту и нижней половине лица, разнесенной в клочья, я понимаю, что это не пуговицы.

Слышу стон, срывающийся с моих губ, и зажимаю рот пальцами, словно хочу убедиться, что мои зубы все еще на месте.

– Зачем ты меня позвала? – звучит знакомый голос, вроде бы мой. Я растерянно роняю слова. – Зачем заставила приехать?

Но она не отвечает. Кажется, она меня даже не слышит.

Бззз! Мой телефон. Бьется у сердца, как птица.

Бет. А мне казалось, я так сильно жала на кнопку, что должна была выключить телефон до конца времен. Видимо, так сильно жала, что снова включила его.

Он звонит и звонит, и кажется, что Бет тоже здесь, с нами, в комнате.

Я боюсь даже притронуться к нему: мне почему-то кажется, что если я его выключу, то Бет поймет, что я это сделала, как будто она все видит. Как будто стоит сейчас здесь, рядом, выпустив когти.

– Ты видишь? – спрашивает тренерша. Она стоит метрах в трех от меня и ближе не подходит.

– Я вижу его, – как можно спокойнее отвечаю я, а рука тем временем нащупывает телефон в кармане и нажимает кнопку ВЫКЛ, жмет ее долго, чтобы он прекратил звонить. Но он тут же вздрагивает снова – бззз! – Конечно же, я его вижу.

Мне не хочется снова смотреть, но я смотрю. На руки, развернутые ладонями вверх, на ноги, принимающие странный лиловый оттенок.

И тут я вижу пистолет, торчащий из-под левой ноги.

Я поворачиваюсь к Колетт. Та стоит у стола в гостиной и теребит мокрую прядь волос за ухом. Сейчас она выглядит даже моложе меня.

– Он сам это сделал? – спрашиваю я. Мне не хочется произносить вслух.

– Да, – отвечает она. – Я его нашла.

– А записка или еще что-нибудь?

– Нет.

– Ты не звонила в 911, – то ли вопрос, то ли утверждение.

– Нет, – отвечает она, и не успеваю я спросить, почему, добавляет: – Наверное, никто ничего не слышал. У него пока нет соседей.

Мы смотрим на стены слева и справа. Комната кажется невероятно тесной.

– Не знаю, когда это произошло, – продолжает она. – Я вообще ничего не знаю.

В голову лезут всякие мысли: про Уилла и бардак в его голове.

Вдруг меня накрывает чувством утраты.

Оно быстро отступает, и я даже не успеваю понять, почему вдруг это почувствовала, но вдруг мне становится жаль себя и стыдно от этого.

И в этот момент она словно пробуждается ото сна.