— Она тоже страдала, потому что до последней минуты все равно любила вас.

При мысли об этом старика пронзила боль.

— Лучше бы она меня ненавидела.

— Она лишь делала вид, что ненавидит, но я-то понимала…

— Значит, ты все обо мне, вернее, о нас, знаешь?

— Конечно. Когда я выросла, мама ничего от меня не утаила.

— Позволь же и мне объяснить тебе, почему все так получилось, Рейвен. Выслушай меня, пожалуйста. — Нед пытливо вглядывался в ее лицо, надеясь отыскать в нем хоть каплю сочувствия, однако девушка казалась совершенно безучастной.

Она спокойно промолвила:

— Что ж, говорите.

Нед не скрыл ничего, даже того, каким слабовольным оказался под давлением властного отца и как ни в чем не мог отказать матери. Не умолчал он и о том, как сумел убедить себя, будто без него Лакоме будет даже лучше…

— Но поверь, — заключил он, — если бы я только знал о твоем существовании, ничто не помешало бы мне вернуться.

У Рейвен так и вертелось на языке сказать отцу, что за все эти годы ему хватило времени, чтобы придумать достаточно оправданий и самому в них поверить. Однако где-то в глубине души она чувствовала, что он не лжет. Неожиданно для себя девушка поняла — ей даже хочется, чтобы то, что он ей сейчас рассказал, оказалось правдой.

— Вот так все и вышло, — добавил Нед, заметив, что Рейвен упорно продолжает молчать. — Твое дело — верить мне или нет. Мне остается лишь молиться, чтобы ты поверила.

— Мама говорила, что, посылая нам деньги, вы пытались откупиться от своей совести.

— Пожалуй, в этом есть доля истины. Но должен же я был хоть что-нибудь сделать!.. Когда я узнал о тебе, я был уже женат и имел обязательства не только перед женой, но и перед двумя ее маленькими детьми. Не мог же я так просто бросить их и заявить права на женщину, которая к тому времени вышла за другого, даже если она родила от меня ребенка. Что сделано, то сделано. Я просто попытался помочь вам, чем мог, — не только потому, что хотел загладить вину.

Окинув взглядом его роскошную спальню, Рейвен буркнула:

— Насколько я помню, это не дорого вам стоило.

— Ровно столько, сколько Сет пожелал принять. В первый раз я прислал довольно крупную сумму, но он написал, что не потерпит, чтобы кто-то содержал его семью вместо него. Он не согласился, чтобы я полностью обеспечивал его жену и дочь, которую он любил как родную. Поэтому мне и приходилось отправлять вам лишь жалкие гроши. У меня не было выбора.

Рейвен легко в это поверила. Сет действительно был очень горд.

Когда с подносом, на котором стоял серебряный чайный сервиз, в комнату вошел Элайджа, и Нед, и Рейвен замолчали. Слуга принес также тарелочку хрустящего розового печенья, и пока он разливал чай, девушка не удержалась и попробовала кусочек. Дождавшись, когда Элайджа ушел, Нед признался:

— Раньше мне было все равно, встану ли я когда-нибудь с этой постели или нет. С тех пор как я расстался с твоей матерью, единственным счастьем, которое я испытал, были иноходцы. Эта чертова болезнь лишила меня последнего. Поэтому будущее мне было совершенно безразлично. Но как только я увидел и полюбил тебя, я нутром почувствовал, что еще найду в себе силы выкарабкаться и самому показать тебе Хальцион. Быть может, если ты увидишь его моими глазами, ты передумаешь и после моей смерти захочешь остаться здесь.

Понимая, что ее слова больно ранят отца, Рейвен все равно не стала кривить душой:

— Думаю, что этого не случится.

— Возможно, но я приложу все усилия. — Он с любовью улыбнулся ей. — Ведь дороже тебя у меня ничего нет. В тебе — все лучшее, что было у меня и у твоей матери.