|
Но, принимая обожание всех остальных, в подруги она выбрала меня. А я, я всегда мечтала иметь именно такую подругу — умную, сильную, с радиоактивным обаянием, заботливую, щедрую на чувства и снисходительную. И главное, в отличие от меня, с лёгким нравом, как говорят англичане easy-going, то есть легко парящую по жизни, не создающую проблем ни себе, ни другим. Ксения отвечала всем критериям, по крайней мере, я была в этом уверена. И я была влюблена в неё той любовью, которую в этом возрасте может вызвать только подруга-женщина. Она стала моей богиней, я была готова для неё на всё. Оставшиеся три года в институте мы прожили как сиамские близнецы, расставаясь только для сна.
Это было начало восьмидесятых. Наши вожди мёрли, как мухи, один за другим, а мы учились, гуляли, влюблялись, обманывали и были обманутыми, веселились, страдали и, главное, вся жизнь была впереди. Ксения познакомила меня с Графиней. Я ожидала увидеть полубезумную старуху из «Пиковой дамы», а оказалась перед лицом монументального колосса, величественного и одновременно полного детского лукавства. С ней интересно было говорить обо всём. Она вмешивалась во все наши споры. Однажды мы ввалившись чуть ли не всей группой к Ксеньке, затеяли модный в то время в студенческих кругах диспут о религии. — Отличие верующего от атеиста состоит в том, — вмешалась Графиня, — что последний хочет удовольствий здесь и сейчас, тогда, как человек религиозный откладывает наслаждения на потом. Первый хочет удовлетворения своих потребностей быстро и насыщенно, второй же хочет растянуть их навсегда. Так что, выбирайте. Но учтите, здесь и сейчас всё-таки надёжнее. Потом, гораздо позже, став сочинителем, я пыталась воспроизвести её колоритные высказывания по памяти, по чего-то всегда не хватало. Может быть, моего того, свежего восприятия. Ксенька же цитировала её всю жизнь. — Ну вот что, деточки, — сказала она как-то, усадив нас перед собой, — молодость, это, конечно, прекрасно, но это также самое время подумать о старости. Вернее, о будущем. В этой стране оставаться нельзя. Ничего хорошего здесь быть не может. Никогда. Это Королевство Кривых Зеркал. Слишком тяжело наследство. А раскаяние не в привычках великих наций и народов. Отсюда надо «валить», как теперь говорят. У моего поколения не было этой возможности. Всё, что я могла сделать в личном плане, это не рожать этому молоху детей. А у вас эта возможность появилась. И вы прекрасно знаете, о чём я говорю — брак с иностранцем, пусть даже фиктивный. Главное зацепиться. И не смотрите на меня так. Это не цинизм. Это здравый смысл. Лазейка в мир. Это вам совет уже почти с того света, — и она ткнула пальцем в небо. — Соня! Ну как ты можешь учить их такому! — возмущалась Лилечка. — А как же Родина! Своя земля! — Ты эту землю нюхала? — взъярилась Графиня. — До неё когда-нибудь дотрагивалась? Всю жизнь прожила в центре Москвы, с прислугой. И скажи спасибо, что тебе перепали эти крохи с барского стола, без того, что тебе пришлось кого-нибудь за них продавать. Ты и дочери своей такой судьбы желаешь — пытаться плыть красивым брассом, высоко держа голову? — Ну, где ж его взять, иностранца?! Он, ведь, в форточку не влетит, — вмешалась практичная Ксенька. — Это не факт. Если форточку открыть пошире, запросто может и влететь. Главное, имейте эту идею в голове, она будет сама на вас работать. Нельзя сказать, что мы над этим не задумывались — многие тогда задумывались, — но думалось тогда об этом как-то отвлеченно. А теперь, благодаря Графине, начало обретать конкретные очертания. — Особенно тебе, Ксандра, — продолжала она, — у тебя сын. Ты не имеешь права бросать его в пасть этому монстру. |
