И снова Соломон сделал пассы, и Мэри превратилась в индейку.
– И не это, – снова качнул головой сэр Эшли.
– А что, очень вкусная птица, – задвигал забралом Бродерик. А Канаванияма и дон Педро жадно сглотнули, да так, что чуть кадыки не выскочили.
– Только не очень хорошо поёт. Успокойтесь, сэры, саны и доны, – поднял руку сэр Эшли, – мы её не для кулинарных изысков превращаем, а в целях безопасности и эстетического наслаждения. Попробуйте ещё, Соломон.
И снова Соломон сделал пассы, и Мэри превратилась в канарейку.
– О! – поднял палец сэр Эшли. – Это то, что нужно. Спой, светик, не стыдись.
Мэри открыла рот и запела:
– У любви как у пташки крылья, её нельзя никак поймать, – сделала жест крылышком, как бы отдавая честь, и улетела, продолжая арию.
– Гриф, Гриф, – заорал сэр Эшли, – немедля поймать и заклевать, забить, растерзать!
– Грифа, хозяин, вы отпустили, – отсалютовал мечом Канаванияма.
– Вернуть! Бродерик, скачите!
– Куда!
– Соломон, куда ему скакать?
– Туда, куда она полетела, то есть туда, – и показал в направлении полёта Мэри-канарейки. – Всё поняли, о великие?
– Всё, милейший Соломон, только петь это бывшее очаровательное пугало будет не для нас.
– Мы её достанем, сэр Эшли, – гнусно улыбнулся Педро, а Канаванияма вновь взмахнул мечом и опять невзначай отрубил голову дону Педро. Та отлетела, недовольно вздохнула: «Опять то же самое… Слушай, сан, – сказала голова Педро, – с мечом поосторожней, а то голов не напасёшься».
Канаванияма поклонился, снял свою голову и кинул её на плечи дону Педро, а себе поставил голову дона Педро.
Посмотрел на это перемещение сэр Эшли:
– Нет, господа, боюсь, скрещивание самурая и колумбийского мафиозо непродуктивно. Это вам не ботаника. Соломон, восстановите справедливость.
Соломон сделал пассы, и головы поменялись местами и вернулись к своим хозяевам. Только в перевернутом состоянии. Макушки лежат прямо на плечах. Какая-то хрень получилась.
– Ошибочка вышла, о великий, – виновато развёл руками Соломон, а потом сделал пассы и восстановил справедливость.
– Сэр Эшли, по-моему, этот джинн несколько притомился, – сказал дон Педро, – пусть опять в бутылке передохнёт, пока у него самого голова на плечах сохранилась, – и провёл рукояткой ножа по усам.
А Канаванияма подскочил в воздух, ногой подкинул бутыль, поймал и протянул Соломону.
– И впрямь, – сказал сэр Эшли, – отдохните до поры до времени.
Поклонился Соломон, прижал руку к груди, превратился в дым и втянулся в бутылку, только нога торчит. Канаванияма пощекотал её мечом. Хихикнул Соломон из бутыли, и нога исчезла, а дон Педро, подобрав пробку, закупорил бутылку.
И тут снова прилетел Гриф и стал что-то докладывать сэру Эшли. Внимательно выслушал сэр Эшли Грифа, устремив взгляд в перспективу.
– Ну, парни, – кричит Крис, – хватит развлекаться, идём выкапывать нашего заморского беленького.
– Не дело вы задумали, – качает головой Джумбо, – приедет хозяин Эшли со своими слугами и не то что две, а последнюю ногу отберёт.
– Перестань, старик, не смущай народ. Не нравится – отдай вторую ногу. А сейчас на двух ногах мы сможем быстрее добраться до берега и откопать нашего друга Ивана.
– О, мальчик, вторая нога ещё никому не прибавляла ума. |