Изменить размер шрифта - +
Хотел уже прижаться к жилистому стволу оливы и свалиться прямо здесь, в тени дерева, но подумалось, что пристойнее умереть под крышей, и скользнул в заброшенную пустую хижину, и растянулся на прохладном каменном полу, и уснул глубоким сном.

Спал Яаков непробудно шесть дней и шесть ночей, а на седьмой день, проснувшись, увидел долину, за долиной — гору, а на горе — стены Старого города, за которыми — отсюда не видно — стояла стена Храма.

Обратил лицо свое Яаков в ту сторону и сотворил утреннюю молитву, возблагодарил Господа, что помог ему подняться в Иерусалим, чтобы там умереть, а когда кончил молиться, бесконечно удивился, ощутив большую силу в своем ветхом теле, словно он наново родился. И не понял Яаков: то ли он уже умер и воскрес из мертвых, то ли молодая душа, пролетая мимо, воплотилась в его умирающем теле, или Господь передумал и решил продлить дни слуги своего Яакова.

Ощупал Яаков свое тело — вроде те же кости, что и были. Завернул рукава — те же сухие, жилистые руки, поднял одежды — длинную, до земли рубаху — те же тощие ноги, запыленные в дальней дороге, подергал свои длинные пейсы, скосил на них глаза — те же белые, поседевшиепейсы.

Возблагодарил Яаков Господа за новую силу и почувствовал глубокий голод и острую жажду, и вышел он из каменного жилища, чтобы осмотреться, зная уже, что и насытит и напоит его Всевышний.

И в самом деле. Двор был усеян от края до края. Медные гильзы — маленькие, в палец, и большие, на всю длину руки — валялись по всему двору, то блестящие, то позеленевшие, куски веревки, толстой и тонкой, куча зеленых деревянных ящиков с черными надписями высилась в углу двора, к стене хижины притулилась кипа белесых, выгоревших на солнце серых одеял, две заржавленные каски, груды окурков, топорик с расколотой зеленой ручкой, нож-штык с почерневшими гранями, железная бочка, обросшая травой, тряпки, пустые разноцветные консервные банки, ведро без дужки, вязанка сухого хвороста, стул с выдернутыми ножками, моток колючей проволоки, погнутая длинная металлическая лестница, строй огромных четырехугольных жестяных банок, обрывки бумаги, мешки, остатки истлевших газет.

Но не эти предметы, не мусор и свалку увидел сразу Яаков, а четыре жилистых, бугристых оливковых дерева, увешанных плодами, и виноградные лозы — шесть насчитал. Их стебли — в руку толщиной — тянулись вверх по скале, а ветви — длинные, отяжелевшие от ягод, гнулись к земле.

Спотыкаясь о жестянки, шагнул Яаков к ним, погладил огромную, влажную от росы гроздь — спелую-преспелую, уже осыпающуюся, и принялся щипать ягоду за ягодой, утоляя и голод, и жажду.

А подкрепившись, спустился Яаков в долину, потом извилистой тропкой поднялся на гору, потом снова шел под гору, покуда не пришел к Стене плача, и, глядя на величественные камни, воздал хвалу Господу в самом святом для иудея месте.

Вернулся Яаков в каменную хижину, в дом и сад, дарованные ему Богом. Был самый полдень, и солнце палило, и жажда иссушала, и Яаков, хоть и не хотел докучать Творцу, но подумал: хоть бы испить живительной водицы. Подумал так и склонил голову, опустил очи долу, сам себя устыдившись. Тряхнул Яаков головой, стыдя себя еще больше, дрогнул его подбородок, поросший редкой козлиной бородкой, задрожало лицо, и взор ненароком скользнул по скале, вдоль которой виноградная лоза тянулась, и увидел Яаков темную расщелину в скале, которой раньше не заметил, а из той расщелины сочилась серебряная струйка. Путаясь в длинной одежде, подбежал Яаков к скале, подставил горсть, и наполнила ее чистая родниковая вода.

Не спешил Яаков утолять жажду, только смочил лицо и стал озираться, искать, как не словом, но делом воздать хвалу Господу. Увидел он вдали, на вершине горы, куст, цветущий огненными цветами. И пошел, вскарабкался, поднялся на вершину горы, сорвал несколько соцветий, плотных спелых семян, а вернувшись, выкопал ямку у подножия скалы, возле родника, горстями наносил земли, заполнил ямку, рассыпал семена и полил водой.

Быстрый переход