— Это кто семь лет не разговаривал?

— Один человек, — сказал отец.

Он отколол бумажное сердце. У него болели ноги, варикозные вены. Он уже устал, и теперь самое время выпить кружечку пива, а то и две.

— Очень даже многие не разговаривают, — сказал мальчик, все поглаживая бутылку, похоже, старый аптечный пузырек.

— Слыхом такого не слыхала, Тим. По крайности когда люди вместе живут… — Мать больше всего сейчас заботила кастрюля.

— Очень даже многие, — сказал Тим. — Разговаривают, но не говорят.

— Мистер Умник, а? — Клайд Неплох разобиделся, а почему, и сам не мог бы объяснить.

— Ну конечно, где уж мне что-нибудь знать, — ответил сын; бойкий вырос парнишка, родителям за ним не угнаться.

— Ну-ну, не дерзи отцу! — сказала мать.

Сейчас отец был отвратителен Тиму. Старик, а в шортах! Отвратителен потому, что выставляет всем напоказ свои варикозные вены, пока ходит собирает пожертвования в Сердечный фонд.

Отец выпил первую кружку пива, мать только пригубила хересу, и все семейство жевало старое жилистое тушеное мясо, а Тим опять и опять поглаживал аптечный пузырек, который он поставил на стол у своей тарелки.

— Это еще что? — сказал отец. — Будь я неладен, старую грязную бутылку на стол!

— Это старинный пузырек из-под жидкой мази. Я его нашел у Фиггисов в мусоросжигателе. — Тим поднял пузырек на свет. — Погляди, какие в нем краски красивые.

Если вглядеться, он слабо отливает аметистом, даже прокаленной зеленью отсвечивает.

Отец встревожился: вдруг сын чокнулся? Или того хуже… художник?

— Ну чего в ней хорошего. Выкинь эту пакость, — посоветовал он. — Тащит домой всякий хлам с Фиггисовой помойки!

— Я его в свой музей поставлю.

— Музей? — спросила мать, и это прозвучало бы строго, но она спохватилась и взяла дружелюбный тон: — Ты нам не рассказывал ни про какой музей.

— А я не все рассказываю, — сказал Тим.

Отец с отвращением фыркнул, казалось, его вот-вот стошнит от возмущения, но он взял себя в руки.

— А знаете что? В саду у Дейворенов дикий попугай.

— Кто-нибудь забыл запереть клетку, — предположила миссис Неплох, пришел черед и ей вставить словечко.

— Я это самое ей и сказал. А она говорит, он дикий.

— Да откуда ей знать? — Попугаи не очень интересовали миссис Неплох.

— В парке полно диких попугаев, — сказал Тим.

На это родителям нечего было возразить: они уже тысячу лет не были в парке. Мистер Неплох вздохнул — интересно, почему дома его обаяние никогда не действует. Миссис Неплох тоже вздохнула — похоже, начинаются месячные.

Тим разделался с персиками, встал из-за стола и прихватил с собой старинный пузырек.

— Ты сегодня торопишься, парень.

— Пойду к Дейворенам. погляжу на попугая. — Это прозвучало совсем по-детски и просительно — он часто так говорил, чтобы их задобрить.

— Я не очень в этом разбираюсь, а только знаю, попугаи на одном месте подолгу не сидят. Скорей всего, этот уже улетел.

Тим знал, это правда, а только неинтересно, правда — она часто неинтересная.

Попугай — полдела, в сад Дейворенов его тянуло еще и по другой причине.

Что-то мурлыча себе под нос, он сперва отправился в гараж — надо было поставить пузырек в музей.

Музей и вправду существовал — в отслужившем свое аптечном шкафчике, задвинутом за рулоны толя и проволочных сеток.