Был март 1984-го. Хилари взяла первую подвернувшуюся под руку газету и окинула взглядом заголовки. Через пару минут отложила ее и застучала по клавишам.

Под словами „ПОЛИТИКА АЛЧНОСТИ“ она напечатала:

Большинство из нас, все туже затягивающих ремни после экономического спада, согласится с тем, что сейчас не время ломиться в двери правительства и требовать еще и еще денег.

И большинство из нас, у кого до сих пор свежа в памяти „зима тревоги нашей“, согласится с тем, что очередная волна забастовок — последнее, что требуется нашей стране.

Но без неомарксиста Артура Скаргилла и его алчного Национального профсоюза горняков запросто можно обойтись.

Мистер Скаргилл уже грозит нам „промышленными действиями“ — что, разумеется, означает бездействие по общепринятым меркам, — если его с сотоварищами не оделят следующим раундом прибавок к заработной плате и прочих капризов.

Так вот, говорю я: „Стыдитесь, мистер Скаргилл! Пока все мы сплачиваемся, чтобы наша страна встала на ноги, вы пытаетесь отбросить нас назад, в средневековье промышленных беспорядков! Да кто вы такой?“

Как смеете вы ставить собственную эгоистичную алчность перед национальными интересами?

Хилари взглянула на часики. Первая в ее жизни статья заняла чуть меньше двенадцати минут: для новичка неплохо. Она отнесла листок заместителю редактора, который начал с того, что перечеркнул заголовок, и, со скучающим видом несколько секунд поизучав текст, протянул листок обратно.

— Они не требуют денег, — сказал он.

— Прошу прощения?

— Горняки. Они не потому бастуют.

Чело Хилари собралось морщинками.

— Вы уверены?

— Вполне.

— Но я считала, что все бастуют только для того, чтобы выклянчить больше денег.

— Ну а эта забастовка — по поводу закрытия шахт. Национальное управление угольной промышленности планирует в этом году закрыть двадцать шахт. И они бастуют потому, что не хотят терять работу.

С сомнением во взгляде Хилари приняла у него из рук листок.

— Тогда, вероятно, пару фраз придется изменить.

— Ну да, пару.

Вернувшись за свой стол, Хилари просмотрела несколько газет более тщательно. На это ушло около получаса. Затем, овладев ситуацией, она настучала второй черновик — на сей раз всего за семь с половиной минут.

Говорят, что если шотландцы и умеют что-то, так это приглядывать за своими деньгами. А Иэн Макгрегор, председатель Национального управления угольной промышленности — старый шотландский лис, у которого за плечами целая жизнь деловой сметки.

Мистер Артур Скаргилл между тем вышел из совершенно другой среды: пожизненный профсоюзный агитатор, известный марксист и смутьян, у которого в глазках-бусинках не гаснет боевой пыл.

Поэтому я хочу задать вам вопрос: кому из этих двух личностей вы скорее вверите будущее британской угольной промышленности?

Ибо в этом и заключается суть нынешних разногласий горняков. Несмотря на всю паническую риторику м-ра Скаргилла насчет рабочих мест, семей горняков и того, что он так любит называть „сообществом“, спор идет вовсе не о них. Спор идет об эффективности. Если что-либо вам невыгодно, его закрывают. Таков один из первых — и самых простых — уроков, которые получает любой бизнесмен.

К несчастью, мистер Скаргилл, дай бог ему здоровья, этого урока пока не выучил.