В отличие от животных, у людей есть способность представлять себя на месте других. Мы ставим себя на место страдающего и чувствуем чужую боль. Это называется сострадание. Но сострадание не существует само по себе. Оно находится в симбиозе с темной стороной человеческой души, которая рождает фантазии о страдании и наши безграничные способности придумывать их. Те самые фантазии, которые подарили нам девятихвостый кнут, вилы для сожжения на костре инквизиции и «стул Иуды».

Удивительно, из чего жестокость может черпать подпитку, подумал он. Эти выпендрежные золотые сигареты. Да за кого эта свинья его держала? И Каин часами отрывался на нем по полной. Ломал пальцы, прожигал окурками, бил и пинал. Он открыл ворота своей хорошо развитой фантазии. Глаза. Он не мог выносить их жалостливого выражения. И он выжег их. Не почувствовав и тени сострадания. Только стук крови, приливающей к барабанным перепонкам, власть и опьянение.

Каин даже не спросил, зачем. Ему дела не было до того, кем тот был. Женат ли? Есть ли у него дети? Он понятия не имел. Только его имя. Того, кто должен умереть, звали Микаэль Морениус.

Это был приход. Амфетамин ограждал человека снаружи, запирая зверя внутри. Психоз. Не он. Он не такой. Каин. Убийца.

Это не я.

– Он не сразу заговорит, – сказал ему брат. – Но в конце концов расколется.

И он оказался прав. Конечно же прав. И они узнали, что остался всего один, кто знал. И это будет последняя жертва. Последняя плата.

Как можно более аккуратно он постарался взять женщину за хрупкие плечи. Снял ее с себя, но, видимо, недостаточно осторожно. Она проснулась, перевернулась на спину и посмотрела на него. Ему стало стыдно за запах, но Лин промолчала.

– У меня кое-что для тебя есть, – сказал он.

И пододвинулся на край кровати, вставил ноги в военные сапоги на полу и запустил руку в карман куртки. Овальной формы украшение размером с детскую ручку переливалось золотым и ярко-красным цветом и позвякивало толстой цепочкой у него в руке. Лин взяла кулон в свой маленький кулачок. Провела пальцем по золотой оправе. Центральная часть была усыпана драгоценными камнями размером со слезу. Лин дотронулась до них.

Каин наклонился вперед и открыл пакет на столе. Насыпал немного белого порошка на мягкую кожу между указательным и большим пальцами и втянул в себя синтетический опиоид. Велюр. Судороги в животе прекратились. Темгезик был его спасением. Это средство ему дала она. Женщина, с которой он говорил по телефону. И это был путь к избавлению от амфетаминов.

Лин погладила его по спине, и он посмотрел на нее. Она села, скрестив ноги, и маленькое сердце на резинке хлопковых трусов перекосилось. Она повесила цепочку себе на шею, и темно-красный кулон закачался между грудей. Он ткнул в него указательным пальцем и дотронулся до ее соска. Тот был темный, почти черный и твердый.

– Я думаю, здесь внутри сокровище, – прошептала она и постучала по украшению коротким ноготком. Потеребила его немного и взяла Каина за руку. – Но я не буду его открывать. Ты купил его мне?

– Да, – солгал он.

Глава 19

Фредрик дрожал от холода под дождевиком. Из окна столовой доносился грохочущий голос Себастиана Косса. Инспектор был в ярости из-за того, что они не обнаружили эти камни в саду раньше. Фредрик знал, что ему стоило быть в доме и защищать Кафу, но сил на это не было. Вместо этого он выпил таблетку и ушел. Потому что Косс прав. Почему она не позаботилась о том, чтобы прочесать сад? Черт побери, она обязана была это сделать. Ведь речь идет о том, чтобы составить как можно более полную картину места преступления, и это знают все полицейские. Все хорошие полицейские, по крайней мере. Она схалтурила? Непохоже на Кафу.