Он расхохотался. Это «должен» он произнес с такой силой, что у Пшемыслава невольно приподнялись плечи. Эта дерзость возбуждала в нем зависть.

— Трудно воевать с Богом! — прошептал он иронически.

— Я ведь не с ним воюю, а с людьми, — возразил Локоток. — Слишком много у нас чужих, слишком много! Расселились и берут все больше и больше. Наши лизовецкие братья сами раскрыли ворота худшему врагу, да еще на свою голову! Хозяйничают бранденбуржцы, забрался противозаконно чех; на все фронты надо защищаться!

Помолчал, задумавшись, и стукнул по столу, крикнул:

— Не сдадимся! Бог милостив!

Он говорил и жадно кушал, не обращая внимания на то, что ест.

Видно было, что он весь ушел в крупные планы, и не заботился об остальном. Рядом с элегантно одетым Пшемыславом Локоток казался обыкновенным оруженосцем.

Гоздава в другие землевладельцы понемногу ушли из палатки. Локоток вытер рот, перекрестился и повернулся к Пшемыславу. Глаза странно блеснули.

— Правду говорят люди, что Свинка хочет дать вам корону? В голосе звучали иронические нотки. Пшемыслав гордо выпрямился.

— Почему бы и нет? — ответил он медленно. — Большая часть прежнего государства Храброго у меня… а остальная…

— Что же нам-то делать? — спросил гость. Они посмотрели друг на друга.

— Надеть корону, — добавил он, — нетрудно… но носить ее! Пшемыслав поднял голову, но ничего не ответил.

— Постарайтесь иметь наследника, — продолжал Локоток, — а если его не будет, так завещайте мне…

Он рассмеялся. Пшемыслав все больше хмурился.

— Да, — сказал он, — сына Господь мне до сих пор не дал. Одна дочь… Уже семь лет, как нет у меня детей.

Разговор оборвался, только поглядывали друг на друга; Локоток облокотился и думал.

— Так вот, видно, напрасно я за вами гонялся, — сказал он, как бы сам с собой разговаривая. — Знаю теперь, что людей мне не дадите. Пойду сам собирать их по одиночке! Тяжко так жить, но я не привык, как вы, к роскоши и отдыху; как простой крестьянин, переношу голод, холод, нужду, все, лишь бы поставить на своем. Если бы меня да заперли в мягкой кровати в устланной коврами комнате, с красавицей, дольше суток я бы не выдержал и сбежал через крышу, так мне безделье бы надоело.

Локоток смеялся.

— И я не прочь, как и ты, повозиться с хорошенькой девушкой, вот хотя бы из монастыря, как у Мщуя, но долго высидеть при бабе не смог бы. Мне нужна деятельность.

При этом воспоминании Пшемыслав нахмурился. После смерти Люкерды и брака с Рыксой он не решался больше смотреть ни на одну женщину. Даже разговор об этом был ему неприятен. Локоток, ведший свободный образ жизни, заметил тучку на лице князя и умолк.

— Вижу, вижу, — добавил он, — вы стали очень добродетельным и хотите идти по стопам Пудыка!.. Ну что же! И я не прочь стать таким, но попозже.

Расхохотался опять, спрыгнул со скамьи и стал гулять по избе, словно не устав с дороги. Осматривал изящные доспехи, брал их в руки.

Настала ночь; пришлось им провести ее под одной крышей. Локоток лег спать гораздо веселее Пшемыслава, хотя последнему не разоряли земель татары, и никто его не разбил.

Когда князь проснулся, его гостя уже не оказалось; передавали, что с восходом солнца он собрал отряд и двинулся в путь.

Пшемыслав тоже отправился в Гнезно, провожаемый приветствиями собравшихся. Но его путешествие все время замедлялось.

Воевода Познанский, не говоря ничего князю, опасался засады, и когда пришлось въезжать в Черный лес, густой и опасный, послал на разведку людей.