При виде его женщины перешептывались:

— Идет он, не как убийца, но, как жертва.

За князем следовали придворные чины, мечник, гофмейстеры, подкоморий, коморники, подчаший, ловчий; затем шло духовенство, канцлер, чиновники канцелярии, дворяне…

Двор блестел пурпурными и лиловыми оттенками, наподобие королевского; вся эта роскошь была привезена с Востока через Италию, во время Крестовых походов.

Блестящее шествие тянулось молча, задумчиво; все шли с серьезным и гордым видом, подражая князю.

Свинка направился в костел, где ждал нареченных во главе духовенства. Пшемыслав ехал один со своей дружиной.

В поле виднелись красные палатки, окруженные пестрым отрядом королевны: повозки, лошади, мужчины, женщины — все в нездешних костюмах.

Князь раз и другой бросил тревожный взгляд. Конь рвался вперед, всадник сдерживал. Около палатки стали суетиться.

Ехавшие впереди трубачи сыграли встречу; Пшемыслав подъехал к палатке и едва успел сойти, когда к нему подошла Рыкса в сопровождении пожилой женщины. Он побледнел и остолбенел.

Рыкса ли это была или из гроба вставший призрак Люкерды?

Тот же возраст, те же золотистые волосы, те же глаза, то же лицо, даже по странному совпадению как бы то же платье, драгоценности, все то, что надевала Люкерда…

Это была она, воскресшая, но с другим выражением лица. Несмотря на минутное замешательство в ней не было той девичьей нерешительности, какая замечалась у покойной, но скорее гордость и королевская уверенность в себе, что-то насмешливое и игривое.

Это была Люкерда, но не плачущая и слабая, а сильная и решительная.

Чрезвычайное сходство, поразившее князя настолько, что он не мог промолвить слова и поздороваться с ней до тех пор, пока не пришел в себя, удивило и других.

Был в этом перст Божий: прощение или угроза?

Королевна знала несколько немецких слов, которые храбро произнесла, смеясь, и в то же время стараясь заглушить смех. Пшемыслав не слышал, не понимал ничего, не знал, что он ей ответил. Сейчас же дали сигнал садиться на коней.

Подвели назначенного для молодой; его вел под уздцы паж в придворном княжеском костюме. Рыкса села легко, уверенно, подняла голову и окинула всех взглядом: знайте свою царицу!

Она была красива, но в то же время и привлекала и как бы отталкивала, пугала. Юная девушка была изумительно храбра: ничему не удивлялась, ничем не пугалась.

Пшемыслав ехал рядом, но почти не решился посмотреть на нее; бледный, терялся в думах о том, как две женщины могли быть настолько похожи, почему Бог послал ему из-за моря такую жену, что она постоянно будет напоминать ему об умершей мученице?

Не зная этого, Рыкса была воплощенным угрызением совести.

Весь двор шептался:

— Смотрите! Да ведь это Люкерда, какой она была до болезни! Помните, когда приезжали… та самая, она!

Даже посторонние почувствовали какой-то страх. В то время как князь ехал, свесив голову, она разглядывала его с ребяческим любопытством, словно обещанную игрушку. Она мерила его взглядом с ног до головы, а затем посматривала на остальных; скорее другие опускали глаза, чем она пугалась их взгляда. В ее глазах отсвечивал холод, видно, еще никакой огонь не разогрел их. Красивые губки улыбались не нежно, а как-то гордо, иронически. Ведь это была дочь короля, хотя отец ее и не царствовал, а пока еще только боролся за свой престол.

Отряд двигался среди несметной толпы; всюду стояли, сидели на деревьях, лестницах и крышах. Смотрели, и не раз люди постарше разражались криками, как при виде привидения.

Женщины закрывали глаза, некоторые пытались бежать, но в давке нельзя было сделать шагу.

На колокольне трезвонили, развевалась хоругвь, трубачи и музыканты шли впереди, играя радостный марш. Но радости не было.