«Любая смерть сгодится теперь, Фахарра».

Вор запихнул голосок, посмевший заикнуться, что ему нельзя умирать, пока Дарвиш нуждается в нем, обратно за стены и заглушил его криками Рут.

Девушка повернулась лицом к стене и, жуя губу, быстро моргала, чтобы снять жар, накопившийся в глазах. Она провалилась, хотя никогда раньше не проваливалась. Ведь она — Чародей Девяти.

Корабль ухнул вниз. Даже Аарон вскрикнул, когда палуба вновь понеслась навстречу им, падающим.

— Вот оно! — Ухватившись за койку, Дарвиш встал, передвинул саблю на бедро.

— Что ты делаешь? — закричала Чандра и едва услышала себя сквозь рев ветра.

Принц надел на руку щит, с грохотом упал на стену, и его голос вторгся во внезапное затишье:

— Иду за выпивкой.

— Что? — Чандра не верила своим ушам, но тут снова ударил шторм и чуть не выбросил ее из гамака.

Аарон хотел поймать принца за ноги, но корабль вздыбился, и юноша схватился за воздух.

Ветер вырвал тяжелую деревянную дверь из рук Дарвиша и ударил ею по наружной стене. Человек послабее был бы сбит с ног, но принц только засмеялся и, шатаясь, пошел в шторм.

Аарон встал и, цепляясь за стену, выбрался наружу. Мир стал бурлящей массой серого: тучи, дождь и море — не отличить, где кончается одно и начинается другое. Юноша прищурился, но смог распознать только более темную массу у перил и за ними полоску черного. Дарвиш? И земля? Перебирая руками, закалившимися от тысячи полночных восхождений, он пополз вперед, зарубцевавшаяся грудь отчаянно противилась, когда ветер или волна выбивали из-под него ноги, и он всей тяжестью повисал на руках.

Судно накренилось. Перила и тень принца медленно, величественно, ушли под воду. Затем «Грифон», как огромный пес, встряхнулся, снова выпрямляясь. По некой счастливой случайности Аарон ясно увидел ту часть перил. Они были пусты.

Юноша отпустил стену и сделал шаг, второй; к третьему он бежал. Затем шторм подхватил его и швырнул к перилам. Хлебнув соленой воды, Аарон закашлялся и с трудом встал.

Кто-то схватил его за — руку.

— Ты спятила? — закричал он Чандре.

— А ты? — крикнула в ответ девушка. И тут море поднялось и забрало их обоих.

Забаррикадировавшись в своей каюте, чародейка Четвертого хотела умереть, несмотря на то что чародей Седьмого продолжал самодовольно заявлять, будто никто еще не умер от морской болезни. Чародейка почувствовала, что душевная связь оставила «Грифон», но ей было уже все равно. Даже если б сам король приказал, она бы не оставила свое смертное ложе, чтобы сообщить об этом капитану.

10

Плащ обернулся как саван вокруг Аарона, и юноша отчаянно боролся, чтобы освободиться. Мир не имел больше ни верха, ни низа, только вздымающиеся серые воды бросали его вверх тормашками, словно игрушку великана. Легкие кричали, требуя воздуха, когда он наконец выскользнул из облепившей его ткани и лихорадочно засучил ногами, устремляясь к поверхности. Он уже думал, что немедленно сделает вдох или умрет, что даже вода будет лучше этого палящего давления за ребрами, как вдруг его голова вырвалась на воздух.

Дождь и морские брызги били в лицо — вперемежку сладкая вода и соленая. Аарон закашлялся, но сумел удержаться на гребне следующих двух волн. Справа в воде что-то темнело: возможно, голова Чандры или даже принца — юноша не знал, как далеко или близко может быть Дар, только что он был еще в пределах десяти его ростов. Но тут белая, пенящаяся стена обрушилась на вора, и он снова боролся со стихией за свою жизнь.

«Ну, если ты и правда хочешь умереть, юный Аарон, мой мальчик, почему ты не перестаешь бороться? — Фахарра развела костлявыми руками.