Аркадий и Борис Стругацкие. «Гадкие лебеди»

Осторожно приоткрыв дверь, я прислушался. Тихо. Значит, мама еще не вернулась со студии. Надо было спешно заметать следы. Я метнулся на кухню и включил Грейси. Она распрямилась и пару секунд удивленно моргала, словно пытаясь припомнить, что произошло.

— Странно. Провал в оперативной памяти. Незапланированное отключение.

— Может, программа какая-то забарахлила? — участливо спросил я. Я знал, что недоумение в ее глазах — это эмоция, которую приписало мое собственное воображение, но все равно не мог избавиться от чувства вины.

— Нет, все системы в норме.

— Я все же думаю, тебе стоит перенести дату плановой диагностики. Занеси в ежедневник на следующую среду.

— Хорошо.

— Смотри, какой подарок для Роба я раздобыл! — меня так и распирало от гордости. — Он завтра уезжает в клинику.

— Просто чудесный, — кивнула Грейси. — Мама просила напомнить: причешись и надень свежую рубашку — сегодня в гости придет Кимберли.

— О не-е-е-ет! Только не это! — довольная улыбка тут же сползла с моего лица.

Если и был кто-то, кого я просто на дух не выносил, так это Кимберли, моя тетка. Причем в самом буквальном смысле: от приторно сладкого запаха ее духов у меня сразу же начинался приступ удушья.

Оказавшись в своей комнате я, не теряя ни минуты, нашел подходящую по размеру коробку и отправил к Робу дрона с посылкой. А из головы все не шла история Келлера и то, как изменилось его лицо, стоило мне упомянуть об Аннике.

— Это просто магия! Перед сном я нанесла каплю средства на лицо и утром проснулась семнадцатилетней девчонкой! Ни морщин, ни темных кругов под глазами — ни-че-го! «Оруэлло», запомни. Стоит, конечно, безбожно дорого, но увидев себя в зеркале, ты снимешь с пенсионного счета все средства и купишь запас сыворотки на пять лет вперед, ручаюсь, — доносился из-за закрытых дверей гостиной простуженный, как осенний ветер, голос Кимберли. — Вкалываешь на студии, как проклятая, и все ради чего? Тебе еще три года назад обещали дать собственное шоу, но ты до сих пор так и крутишься на побегушках у этого Шульмана!

— Генрих меня очень ценит, — устало возразила мама.

— Разумеется, ценит! Ты же тащишь на своем горбу все шоу! Ты вспомни, когда у тебя в последний раз отпуск был? Или хотя бы обычный выходной? Я тебе больше скажу — ты до сих пор не стала режиссером, потому что ты слишком хороший ассистент режиссера!

— Ты же не хочешь сказать, что…

— Именно это я и хочу сказать: Шульман ни за что тебя не отпустит! Где он еще такую дурочку найдет?

— Привет, Кимберли, — выдавил я, входя в гостиную. Тетка в ответ лишь хмыкнула: она недолюбливала меня еще сильнее, чем я ее.

— Давайте хоть раз устроим тихий семейный ужин, — взмолилась мама.

Я плюхнулся на стул. Всякий раз, видя их рядом, я поражался, как сестры могут быть настолько разными. И что бы там не говорила Кимберли, мама была настоящей красавицей, хотя в последнее время действительно сильно уставала. Во время полуночных набегов на холодильник я не раз замечал узкую полоску света из-под двери ее спальни. Ее тихая, неброская красота совсем не меркла на фоне старшей сестры.