— Но он же не был на меня похож…

— Не перебивай! Женщина и ее дочь — это жена и ребенок, которых у тебя никогда не будет, ибо ты дал обет целомудрия: ты видел, как они символически уходят из твоей жизни. Чисто человеческое сожаление ощутил ты — вот откуда скорбь в глазах владельца замка. Силы Небесные желают тебе напомнить, что ты дал священный обет, он же да не будет нарушен. — Приор поднял указующий перст: — Дамион, первые годы призвания священнослужителя — самые трудные, ибо он все сильнее осознает, что никогда не будет жить подобно прочим мужам. Лично ты одарен благословением — или лучше сказать проклятием? — красоты, которая делает тебя желанным в глазах женщин. И тебе дан пытливый и беспокойный ум, который может быть опасен для тебя, если не укротить его. Все мы подвержены соблазну, Дамион, но у тебя более прочих есть причины его опасаться, и ты должен укрепить сердце свое против него.

Каитан лишь рассмеялся, когда Дамион рассказал ему сон и толкование приора.

— Сны — пустое, Дамион. Твой вполне мог быть вызван расстройством пищеварения, как и чем угодно иным.

Королевская Академия была уже совсем рядом, но Дамион еще не чувствовал в себе желания вернуться. Вместо этого он свернул в поля, направляясь к старой мощеной дороге, что вела в горы. Прогулка на свежем воздухе — вот что ему нужно, чтобы прочистить мозги.

Плоские вспаханные поля в низких каменных изгородях вскоре сменились крутыми пастбищами. Здесь начинались подножия холмов Прибрежного хребта. Стада овец бродили или лежали на лугах, похожие на небольшие белые валуны среди зелени. Стояли, наблюдая за ними, пастухи, и их было больше, чем Дамиону помнилось по старым временам. Потом он увидел, что одна из этих фигур в мохнатой шапке идет к нему, сжав руке посох: высокий мужчина с лицом морщинистым и обветренным, как утес.

— Вы направляетесь в горы в такой час, ваше преподобие? — окликнул его пастух. — Кто-нибудь заболел в тамошних деревнях?

Дамион улыбнулся:

— Нет-нет, друг мой, я просто гуляю для удовольствия.

— На твоем месте я бы этого не делал, сынок… то есть я бы не советовал вам, святой отец. — Пастух подошел ближе, обдав Дамиона тяжелым мускусным запахом овчарни. — Я бы не стал ходить на холмы один, когда уже темнеет.

— Ну, мне бояться нечего, — успокоил его Дамион. — Я эти горы хорошо знаю, еще мальчишкой в них играл.

— Это все хорошо, но последнее время странные вещи здесь творятся, — сказал пастух, понизив голос, хотя подслушивать было некому. — Мы ни на миг не решаемся оставить отару. Что-то недоброе тут завелось — утром находим мертвых или изувеченных животных. И все здешние крестьяне то же говорят. Кур и коров крадут, сараи и амбары поджигают.

— Разбойники, конечно, — посочувствовал Дамион. — Наверняка целая шайка прячется в лесу.

— Не верите? — Человек наклонился ближе к Дамиону. — Здесь уже двести с лишним лет как нет разбойников. Это знаете кто? Колдуны и ведьмы. Почитатели демонов. Целые ковены их там, в горах. Старуха, что живет на Туманной Горе — Ана ее зовут, — так вот она из них, мне говорили. И еще призрак принца снова видели. Он по ночам ездит по Старой Дороге на вороном коне, опустив забрало, и глаза у него огнем горят.

Пастух показал посохом на Старую Дорогу.

Очень было похоже на описание знаменитого призрака Академии, и Дамион заподозрил, что сельчане и студенты слегка ревнуют эту легенду друг к другу. А старая Ана, чудаковатая старуха, живущая в горах одна, считалась ведьмой давно и прочно.