— Нет, ничего. Просто вдруг это место показалось мне знакомым — будто я здесь уже был когда-то. Бывает ведь такое, правда? Ложная память.

— На самом деле, — ответила Ана, — вы здесь действительно бывали. Но это было так давно, и мне странно даже, что вы помните. Вы тогда были всего лишь младенцем.

— Как? — вытаращился Дамион. — Что вы такое говорите?

— Вы здесь родились, — объяснила Ана, — в этой пещере. Здесь я вас нашла двадцать один год тому назад.

5

ВИДЕНИЯ И ПРИЗРАКИ

В повисшей тишине все звуки казались Дамиону неестественно отчетливыми — шипящий шепот пламени очага, шелест ветра в деревьях снаружи. Пес уснул, положив морду на толстые лапы и тихо похрапывая.

Наконец Дамион смог произнести:

— Вы? Вы меня нашли?

— Да. — Ана стояла, глядя на него, серые с бельмами глаза непроницаемы. — Я день-другой с тобой повозилась, потом отнесла к монахам. Как интересно, что ты вернулся. Впрочем, лосось возвращается именно в тот ручей, где вылупился из икринки, не зная сам, откуда он знает дорогу. А вот и вода закипела. — Она сняла чайник с треноги над огнем и опростала его в старый заварной чайничек, который тоже будто был спасен от гибели на свалке. В тот же чайничек посыпалась щепоть трав. — Пусть теперь настоится.

Он уже оправился от потрясения и смотрел на Ану подозрительно.

— А почему вы раньше не пришли и не рассказали мне?

— Не хотела отягощать мальчика мыслью о том, что родная мать его бросила. Не огорчай себя этим, юный Дамион. Все это в прошлом.

Он помолчал, глядя в огонь. Ана говорит правду? Или хорошо придуманную ложь, или она страдает ложной памятью? Неизвестно. Он решил, что пора идти, и встал.

— О нет, посиди еще! Чай готов, — сказала старуха, разливая медового цвета жидкость по двум обливным чашкам. — Или тебе претит общество ведьмы? — улыбнулась она.

Он вспомнил остережение пастуха и причину своего прихода. Ее поразительное заявление следует пока отложить: тут, может быть, надо узнать кое-что поважнее.

— Послушай, Ана, — я не верю в эту чушь насчет того, что ты ведьма, — ответил он твердо, устраиваясь снова в кресле и принимая кружку с чаем. От нее пахло цветами, и вкус напитка был сильный, сладкий, с какой-то незнакомой пряностью.

Затуманенные глаза старухи смотрели на него так проницательно, что он усомнился, действительно ли зрение у нее ослаблено.

— Ну это зависит от того, как определить это слово, не правда ли? Если ты веришь, как наш святейший патриарх, что колдуны и ведьмы суть слуги Дьявола, то я не ведьма. — Она подошла к клетке скворца, открыла дверцу и достала раненую птицу. Скворец спокойно лежал на ладони, не сопротивляясь, когда она осторожно расправила сломанное крыло. — Этого бедняжку мне какие-то детишки принесли. В деревне знают, что они ко мне таскают всех раненых птиц и зверей. Я им овец и коров тоже лечу. — Она вернула скворца в клетку, взяла свою чашку и села напротив Дамиона. — Немереи — так называли в старину тех, кто занимается волшебством.

— То есть ты хочешь сказать, что ты — белая колдунья?

— Можешь называть меня так — хотя все равно это ставит меня вне Веры? Но немереи черной магией не занимаются. Мы — слуги той силы, Дамион, что служит жизни. Что есть жизнь, ее радость и сила, если не твой всеблагой Бог? Разве мы с тобой не одно и то же?

— Интересная мысль, — осторожно согласился он. — Но я не думаю, что должен высказать ее патриарху.