|
— Ума не приложу, как можно было умудриться отпустить такую толпу! — возмущался он, с превосходством в глазах поглядывая на сидящего напротив Кириллова. — Там же была куча баб! Однако поддерживать разговор у Михаила Вениаминовича не было никакого желания, и часа через полтора театр одного актера прекратил свое существование: видимо выполнив все инструкции по попытке разговорить заложника, офицер решил немного помолчать. Зато завелась Лариса: доперев, что причиной их «ареста» стали не темные делишки мужа, а желание жандармерии Франции пообщаться с его «друзьями», она устроила такую истерику, что Кириллову захотелось ее задушить. Закрыв глаза, он пытался вспомнить хоть одну положительную черту своей супруги, кроме симпатичного лица и великолепной фигуры, и с ужасом понимал, что их уже нет! Доброта, скромность, умение внимательно слушать и восторгаться умом собеседника пропали в неизвестном направлении буквально через полгода после свадьбы. Зато на смену им пришли жадность, меркантильность, раздражительность, снобизм и еще десятка полтора не особенно красящих женщину качеств. — Зато она мне верна! — попробовав мысленно защитить жену, Кириллов понял, что выдает желаемое за действительное. Ведь если бы не преданная лично ему охрана, сопровождающая Ларису практически постоянно, и не жизнь в стране, выучить язык которой она так и не удосужилась, неизвестно, чем бы заканчивались их постоянные ссоры и ее поездки по магазинам. — Но ведь не было же? — снова подумал он, и, вздохнув, согласился: — Не было. Но, даже пойди она налево, что бы это принципиально изменило? Что, она стала бы ко мне нежнее? Или перестала бы устраивать мне сцены? Или чаще вспоминала бы про супружеский долг? Что держит ее рядом — я знаю. Мои деньги. А вот что от нее надо мне? Иллюзия наличия семьи? Женщину в доме и постели? Что именно? — …а ты стоял и смотрел!!! Мои бедные руки! У меня вывихнулись плечи!!! Эти железки стерли все запястья!!! Посмотри, там, наверное, уже началась гангрена! Мне больно!!! Что молчишь, скотина?! — Да вот думаю, зачем ты мне нужна? — неожиданно для себя выдал Михаил Вениаминович. — Как это? — покрылась пятнами Лариса. — Я… — Что «ты»? — перебил ее Кириллов. — Что ты можешь и делаешь такого, что не в силах сделать любая другая? — Я… это… твоя жена вроде… — начала, было, супруга, но ничего связного в ее голову не приходило. — Вот именно, что вроде… Решено — после всего этого я подаю на развод. И закрой, пожалуйста, рот — я хочу поспать… — Мама будет в шоке… — у Ларисы неприятно задергался подбородок, и Кириллов понял, что продолжения истерики не избежать. — Она всегда говорила, что ты — неблагодарная скотина… — Спорить с ней я не буду. Хочу сказать одно — у тебя скоро будет отличная возможность пообщаться с ней лично: насколько я понимаю, твоя мамулечка сейчас пользуется гостеприимством вот этих хамоватых господ. Так что можешь мысленно подготовиться к встрече… — Откуда вы это знаете? — подскочив на месте, вмешался в разговор офицер. — А вам не все равно? — усмехнулся Михаил Вениаминович. — Разве это не так? — И все-таки… — в его голосе послышалась угроза. — Знаете, я, пожалуй, промолчу… На сегодня я полностью исчерпал все желание говорить. |
