Одну из них мы и хотим вам рассказать…

Глава 1. Зубоскальчик

Я, Моджин, была когда-то каменным пилотом. Я летала сквозь сердце ледяных штормов, била в Топях гнилососов-альбиносов, сражалась с небесными галеонами среди пылающих железных сосен, в воздухе, чёрном от удушливого дыма… И всё это время я удерживала в небе воздушный корабль. Сейчас я должна использовать всё своё мастерство, чтобы противостоять унынию, которое хочет уничтожить меня. Осторожно поплыть по его течению, взять обратно под контроль и использовать воспоминания, как вороты и рычаги на платформе летучего камня, как я это проделывала, будучи каменным пилотом…

Я закрываю глаза, глубоко вздыхаю и возвращаюсь назад, назад, к самому началу этой истории, которая зародилась глубоко под Дремучими лесами, в Великой Пещере Трогов — месте, где я, Моджин, дочь Лоэс, дочери Лоам, правнучки первой Пещерной Матери Аргил, впервые открыла глаза. Сегодня дуб-кровосос одарил меня восемьдесят восьмым годом жизни, и хотя это внушительный возраст даже для злыднетрога, я всё ещё выгляжу, как двенадцатилетняя.

И это — самая главная моя тоска, та печаль, что я скрываю внутри себя, как заботливо оберегаемый летучий камень в клети воздушного корабля. То вниз, то вверх — но всегда внутри.

Сейчас, когда я стою на краю пустынного Риверрайза и смотрю на простирающиеся впереди безбрежные Дремучие леса, моё сердце наливается тяжестью, словно летучий камень, раскалённый пылающими кострами памяти. И тоска — этот ужасный груз в самом сердце моего естества — манит меня шагнуть через край и нырнуть вниз, как этот камень, — туда, в чёрное ничто, откуда уже не будет возврата…

Но мне следует вернуться к самым ранним воспоминаниям — к воспоминаниям о дивной пещере, где я родилась. Слёзы наворачиваются на глаза, стоит лишь подумать о ней…

Там было красиво, так красиво. Крепкие и похожие на колонны корни деревьев, растущих в Навершье, простирались в воздухе от сводчатого потолка до мягкой почвы на полу пещеры — те корни, что давали нам всё необходимое для жизни.

Кроме корней священного дуба-кровососа, здесь было множество других. Некоторые, как корешки сладкого колыбельного дерева или жёлтого смаклёвника, кормили нас. Другие — железная сосна, свинцовое и медное деревья — дарили нам материал для жилищ. А некоторые — например, корни очаровательной зимницы или нежной плакучей ивы, — мягко сияли, купая пещеру в успокаивающем пастельном свете.

А ещё там было подземное озеро, полное кристально-чистой воды. Близ него, где клубок корней расходился широким веером, мы, троги, построили бумажные капсулки-дома, громоздящиеся один на другом и образующие «троговы соты». Домики были круглые и удобные, отделённые друг от друга общими переходами, и когда кто-нибудь был в них — днём ли, ночью ли, — они озарялись изнутри мерцающими корнесвечками.

Ах, как я любила смотреть на прохладное озеро. Я созерцала мягкий свет троговых сот, отражающийся в тихих водах, и ждала, когда же с уборки урожая корней вернётся Лоэс — моя милая мама.

Уже сколько лет прошло, а я всё ещё так ясно её помню — статную, высокую, в бумажном платье и с великолепными татуировками, покрывавшими её сильные руки и блестящую лысую голову. Тощие, худосочные троги-мужчины трусили рядом с мамой, неся её тяжеленную косу и кран для корней, пока она сама тащила вязанку побегов колыбельного дерева и нектар смаклёвника нам на ужин. Завидев её, я вопила от радости и неслась домой, чтобы успеть зажечь корнесвечки и расстелить обеденную скатерть до того, как мама вернётся.