Послышался леденящий душу хруст, и через пару мгновений из пасти дуба-кровососа извергся фонтан крови и костей. Наросты и и бугры на стволе жадно всасывали полившуюся ручьями кровь, и всё дерево пульсировало и содрогалось в отвратительных конвульсиях.

Я знала, что в этот момент глубоко подо мной, в Великой Пещере, купол его корней засиял красным, корни наполнились кровью и набух священный поильный корень. Когда я жила в внизу, в прекрасной сияющей пещере, я и не представляла себе, насколько кошмарной бывает картина, разворачивающаяся в Навершье каждый раз, как насыщается дуб-кровосос — а ведь именно от этого насыщения зависела каждая Кровавая Церемония. И впервые на меня нахлынула страшная тоска. Та тоска, с которой я живу и по сей день.

А в тот момент, стоя перед священным дубом-кровососом, я желала всё забыть, вернуться в родную пещеру, к любимой маме, и стереть из памяти все мысли об ужасном Навершье. Ведь мама сказала, что я изменюсь, когда стану злыднетрогом. И, замерев посередь страшной поляны, испуганная и одинокая, я жаждала этого больше всего на свете.

Потом медленно огляделась, призвав всю свою выдержку. Я знала, что прямо подо мной находится Великая Пещера Трогов. А это значило, что вход в тоннель должен быть где-то неподалёку. Я обвела поляну взглядом, отыскивая медную сосну. Наконец, мой взгляд нашарил в отдалении ветви цвета червонного золота, выделяющиеся на фоне окружающих их сыроив.

Я опрометью бросилась туда и бежала, как никогда не бегала прежде — задыхаясь, с растрёпанными волосами, развевающимися за плечами. И когда я достигла края поляны, я увидела впереди просвет, залитый солнечным светом, и стоящую там медную сосну, и тёмную дыру под её корявыми корнями.

— Тоннель, — выдохнула я.

Перепрыгнув торчащий валун, перебравшись через вспученные корни деревьев, протолкавшиеся через грунт на поверхность, я поспешила туда. Мимо колыбельного дерева, мимо пышно цветущего бубенечника… Неожиданно поляна, залитая светом позднего дня, оказалась прямо передо мной. Я бросилась через неё с чувством закипающей радости в груди. Ведь так близко — только руку протяни — под корнями медной сосны находился вход.

— Мамочка, — выдохнула я, с трудом делая последние шаги, — я иду!..

Но не успела я пересечь прогалину, как дунул сильный порыв ветра, и два волка выступили из теней наперерез. Они заступили мне путь, скаля клыки и вздыбив белый мех на загривках.

Я шарахнулась и остановилась, испустив отчаянный крик. Потом безнадёжно огляделась.

Ещё четыре волка появились с разных сторон поляны: один слева, один справа, и двое сзади. Стая окружила меня. Снова я смотрела в жестокие жёлтые глаза, пока твари приближались, сжимая кольцо, словно затягивая аркан.

А потом, сквозь низкое гортанное ворчание волчьих глоток, я услышала иной звук. Высокий. Металлический…

Дзиньк! Дзиньк! Дзиньк!