И мир замер в тревожном ожидании, гадая, обрушится ли несчастье на лузитанские пляжи и на западное побережье Галисии. И снова, в который уж раз, повторим, сами утомясь от повторения: нет худа без добра — именно таков был взгляд на происходящее европейских правительств, ясно видевших, как параллельно с целебными репрессалиями, в свое время уже помянутыми на этих страницах, явно идет на спад, никнет и гаснет революционный энтузиазм европейского юношества, внявших голосу рассудка и на уговоры родителей: Смотри, сынок, скверно кончится все это для тебя, если будешь упорствовать и твердить, что ты — ибериец — отвечавших кротко: Да(папа. А покуда разыгрывались эти умилительные сцены семейного примирения и социального умиротворения, спутники, крутящиеся по более или менее постоянной геостатической орбите, из космоса фотографировали и производили замеры, и если на снимках Пиренейский полуостров представал в неизменном виде, то замеры показывали, как расстояние между ним и мелкой россыпью Азорских островов неумолимо сокращается каждую минуту на тридцать пять метров. В наши-то времена, в эпоху ускорителей элементарных частиц, тридцать пять метров в минуту — это не повод для беспокойства, но если вспомнить, что за этими просторными и удобными пляжами, посыпанными мелким песочком, за живописными бухточками, за пологими спусками и скатами движется пятьсот восемьдесят тысяч квадратных километров и неподдающееся исчислению, астрономическое число миллионов тонн, составляющих вес всех горных массивов и плоскогорий, так вот, если вспомнить все это и прикинуть, какова будет инерция пришедшей в движение громады Пиренеев, хоть и уменьшившихся вдвое против прежнего, — то нам останется лишь дивиться мужеству народа, в котором смешалось столько разных кровей, дивиться и воспевать его фатализм, с течением столетий воплотившийся в замечательно лапидарную формулу: Двум смертям не бывать, а одной не миновать.

Лиссабон опустел. По безлюдным улицам ещё ходят армейские патрули, а над ними кружат вертолеты — в точности так, как было это во Франции и в Испании в первые, бурные дни после того, как обнаружилась трещина. Покуда их не убрали отсюда — а произойдет это, когда до предполагаемого столкновения останутся сутки — солдатам вменено в обязанность бдить и охранять национальное достояние, хотя в этом, судя по всему, нет ни малейшего смысла, поскольку все ценности были своевременно увезены из банков. Однако никто не простит правительству, если оно бросит просто так столь прекрасный город — красивый, гармоничный, пропорциональный, где жить бы да радоваться — как непременно будут говорить о нем, когда уж его не будет. И потому солдаты оставлены, словно символическая замена отсутствующих жителей, как почетный караул, которому предстоит — если успеет, конечно — троекратным залпом траурного салюта воздать городу последние почести в тот высший миг, когда он погрузится в воду.

Но покуда солдаты постреливают в мародеров и громил, дают советы и указания тем одиночкам, которые упорно не желают покидать свои жилище, и тем, кто решился наконец убраться из города, и время от времени встречающимся им тихим безумцам, неприкаянно бродящим по улицам, ибо в довершение несчастий отпустили их из лечебницы в самый день всеобщей эвакуации, а теперь они оказались брошены на произвол судьбы и не знают, куда податься. В общении патрулей с умалишенными проявились две основных тенденции. Иные капралы или сержанты считая, что безумцы опасней грабителей — в тех все же тлеет искра разума, схожего с их собственным — без долгих раздумий и колебаний приказывают открыть по ним огонь. Другие не склонны рассуждать столь категорично и, сознавая жизненную необходимость нервной разрядки в условиях боевых или приближенных к таковым, позволяют своим подчиненным развлечься и позабавиться за счет попавшегося навстречу дурачка, которого потом отпускают с богом, не применив к нему насилия — в том случае, разумеется, если это в самом деле дурачок, а не дурочка, ибо как в рядах вооруженных сил, так и вне их в избытке людей, которые стараются извлечь как можно больше пользы из того элементарного и очевидного факта, что умственная неполноценность затрагивает одну лишь голову, остальные же части тела и полны, и ценны, а короче говоря, помешательство — не помеха развлечься с бабой, и тронутой не всегда суждено остаться нетронутой.