— Ваше величество, для меня нет дел более важных, чем ваши желания.

   — Вы очень любезны, и я надеюсь, мы с вами сумеем обрести язык полной взаимной откровенности.

   — Что именно вы имеете в виду, ваше императорское величество?

   — Мне горько об этом говорить, но вы сами видите, что император день ото дня всё дальше отходит от старого круга преданных ему друзей. Более того. Он тяготится всеми нами. Тяготится! Вы же сами это превосходно знаете, и никакие мои усилия вернуть его к былому доверию не приносят результата.

   — Новое положение и новый круг обязанностей, ваше императорское величество, не могли не оказать влияния на нашего дорогого императора. Может быть, со временем...

   — Что со временем? Что со временем, Катерина Ивановна? Вы сами верите собственным словам? Уверена, что только пытаетесь утешить себя и меня. Не больше. Правда слишком очевидна.

   — Я не ищу для себя утешения, ваше императорское величество. Для монарха так естественно периодически менять надоевших ему приближённых. Что же касается вас...

   — Нет-нет, в отношении себя — только вам могу об этом сказать! — я не строю никаких иллюзий. Император перестал проявлять к семейным делам былое внимание.

   — Но это так естественно в изменившемся его положении, ваше императорское величество.

   — Вы повторяетесь, Катерина Ивановна, и не хотите быть со мной откровенной. Я первая сделала шаг к нашей, как я надеюсь, будущей дружбе. Влияние новых приближённых лиц и в первую очередь этой Лопухиной заставляет императора на многое смотреть иными глазами. Мне хочется, чтобы вы стали моим другом и помощницей в том деле — единственном пока, которое император согласился мне доверить, — в организации женского образования. Вы испытали все его достоинства и недостатки на себе, значит, тем более можете во многом быть мне полезной. Вас устраивает подобная перспектива?

   — Я признательна вам за доверие, ваше императорское величество.

   — Ну и прекрасно. Тогда начнём со Смольного института. Вы решили продолжать жить в его стенах? Почему они вас устраивают? Может быть, вы согласились бы стать во главе его? Теперь это целиком зависит от меня — только скажите.

   — У меня нет никаких административных амбиций, ваше императорское величество, и я ровным счётом ничего не понимаю в педагогических вопросах. Я была бы счастлива, если бы вы позволили мне вести тот образ жизни, который я сейчас веду.

   — О, никакого насилия, Катерина Ивановна, никакого!

   — Благодарю вас, государыня.

   — Это так естественно — уважение к мнению твоего собеседника. Но вы ещё не ответили на мой второй вопрос — почему же всё-таки Смольный? Вы переехали в него четыре года назад.

   — Да, государыня, в 1792 году. Переехала не задумываясь. За годы занятий в институте он стал для меня моим настоящим домом.

   — А ваша семья, родные?

   — Только дальние родственники, государыня. К тому же я предпочитаю полную независимость, которая позволяет предаваться моим любимым занятиям — музыке, чтению.

   — А разве Смольный не приучил вас к рукоделию? Это меня по меньшей мере удивляет. Я хотела бы, чтобы в новой программе обучения всем видам женского рукоделия уделялось значительно больше времени.