ФД. Бехтеев — М.И. Воронцову.

Париж. 1758.

И.И. Шувалов, М.В. Ломоносов, Ерофей

Прислуга не могла не заметить: в великой озабоченности Иван Иванович Шувалов. Ввечеру во дворце ночевать не остался. Поздненько домой воротился. Ото всего ужина разрешил Ерофею только стакан молока себе в спальню отнести, двери поплотнее прикрыть и более ему ни под каким претекстом не мешать. Всю ночь со свечами сидел. Писал. Слышно было — иной раз листы рвал. Слова какие-то вслух говорил. У Ерофея сердце не на месте: нет-нет да по коридору мимо проходил. На самом рассвете лишь забылся. Неизвестно было, то ли помогать одеваться, то ли сразу фриштык в постелю подавать.

   — Ерофей! Ерофеюшка, здесь ли ты? Звонок под бумагами запропастился — сразу не сыскать.

   — Здесь я, здесь, батюшка, где ж мне ещё быть.

   — Послать надобно за Михайлой Васильевичем. Письмецо я ему набросал, так свезти спешно.

   — Батюшка, виноват, вчерась доложиться не успел: заезжал господин Ломоносов. В послеобеденные часы заезжал, а как же. Передать просил, что ежели вашему превосходительству не помехой будет, то нынче в десять часов утра визит свой повторит.

   — Отлично. Одеваться давай, Ерофеюшка. Приму дорогого гостя в халате, по-домашнему. Как-никак почти свой человек, не обидится.

   — Да вот экипаж уж и подъехал к крыльцу. Никак ломоносовский. Так не подать ли вам велеть фриштык сюда, в опочивальню? За кофеем и потолкуете, вроде способнее так будет.

   — Что ж, похлопочи, похлопочи, Ерофеюшка, да главное беги гостя встреть с честью, а то неизвестно, что лакеем-то в голову вбредёт: ещё объявят, что ждать надобно.

   — Ваше превосходительство, разрешите пожелать доброго утра.

   — Входите, входите, Михайла Васильевич. Надо же такому быть: вы моего разговору искали, а я только что посылать вам письмо хотел — к себе пригласить опять же для разговору. Так дело у вас какое?

   — Мне-то всегда одно: о деньгах. Лабораториум академический реактивов требует, а начальство наше...

   — И времени на пустяки такие не тратьте, Михайла Васильевич. Бумажку о нуждах своих написали? Вот и ладно. Сегодня всё и решим. А вот у меня разговор будет для вас неожиданным.

   — Я весь внимание, ваше превосходительство.

   — Не знаю, с чего и начинать. Помнится, не доводилось мне вам рассказывать, как господин Бецкой перед её императорским величеством с предложением выступил. Случилось то в год, когда великий князь невесту свою здесь встречал и бракосочетание царственной пары состоялось. Государыня всемилостивейше изволила свой Смольный дворец новоустроенному монастырю женскому Воскресенскому передать, и господин Бецкой высказался в том смысле, что не плохо бы на французский образец устроить в том монастыре первый в России учебный пансион для девиц благородного происхождения, дабы сообщить будущим матерям семейств сведения, необходимые для первоначального воспитания потомства их.

   — Замысел похвальный, однако, по моему разумению, трудно осуществимый. Девиц набрать для пансиона, одного ли, нескольких ли, не трудно, зато учителей вряд ли. Опять же программа должна разработана быть иная, нежели в учебных заведениях для мужского пола. Тут и на чужие примеры оглянуться не грех, и о первых наставниках позаботиться.

   — Вот-вот, Михайла Васильевич, для того и просил вас заехать, мыслями вашими поделиться, ибо для меня предмет сей совершенно неизвестен.