Чем быстрее течение, тем больше шансов обмануть рыбу, подстегиваемую сразу и страхом и голодом.

Поскольку насекомых быстро сносит по течению, рыба торопится их схватить, не особенно разглядывая.

У сэра Джорджа бросок мастера.

Едва искусственная ивовая мушка касается поверхности потока, как сразу исчезает, схваченная с необыкновенной жадностью. В то же мгновение рыбак делает движение, похожее на па фехтовальщика, переходящего в защиту. Леска вдруг натягивается, того гляди, порвется.

Судя по началу этого поединка, рыба огромная.

Сэр Джордж, понимая, что такого натяжения не выдержит ни леска, ни прекрасное удилище из орешника, отпускает понемногу нить, которую словно с сожалением отдает поскрипывающая катушка. Попавшая на крючок форель, инстинктивно почувствовав временную передышку, начинает отчаянно сопротивляться.

У каждой рыбы свой способ защиты. Усач надеется на свою массу, силу и резкие рывки; щука не хитрит, дерется в открытую; у леща кошачьи повадки, ловкость фокусника, использующего рельеф дна, заросли водорослей. Форель в борьбе за жизнь применяет все эти приемы, причем меняет их с такой быстротой, что победить ее может только настоящий мастер, искушенный во всех тонкостях этого необычайно волнующего поединка.

Хитрые уловки, кружение вокруг своей оси, быстрые рывки ко дну, петляющее движение возле скалистых уступов, притворные обмороки, за которыми следуют отчаянные прыжки — отважная, энергичная, ловкая форель столь изворотлива, что, даже поймав на крючок, ее не так-то легко вытащить на берег.

Но сэр Джордж — истинный артист. С изящным спокойствием, точными движениями, подчиняясь интуиции, которая никогда его не обманывает, он предугадывает самые немыслимые действия противника и искусно предупреждает их.

Держа пружинящее удилище почти вертикально, он чувствует с точностью до десяти сантиметров, сколько надо отпустить лески, и до долей секунды, когда можно намотать немного нить на катушку и медленно, но неумолимо подтягивать к берегу рыбину, уже подуставшую в беспощадной борьбе, совсем затихшую. Новичок тут обязательно обманется и начнет торжествовать победу. Сэр Джордж не поддается иллюзии, он наготове, весь в ожидании. Совсем скоро форель резко бьет хвостом и стремительно погружается.

Рыбак, обожающий подобные поединки, только насмешливо улыбается, шепча:

— Ты у меня в руках…

Опять, как кузнечик, трещит катушка, удилище наклоняется, форель стремительно удаляется, идет вверх по течению, потом обратно, резко погружается на дно, выпрыгивает из воды, но никуда не может деться от талантливого рыболова, который предугадывает, предвосхищает все ее маневры, «работает» так, что, уступая ей, утомляет ее еще сильнее.

Борьба длится уже двадцать пять минут. Последняя хитрость, последняя отчаянная попытка порвать эту крепкую неподдающуюся леску, освободиться от крючка, намертво вцепившегося в губу.

Все напрасно! Задыхаясь, то трепеща, то застывая без движения, форель наконец сдается, и торжествующий сэр Джордж подтягивает ее, уже не сопротивляющуюся, к крутому берегу.

Зная, что теперь пришло его время действовать, лакей подбегает к роскошной рыбине, хватает ее за жабры и, не обращая внимания на липкую грязь, пачкающую ливрею, прижимает к себе, вбегает на берег и опускает на траву.

Первый трофей сэра Джорджа весит почти двенадцать килограммов и имеет метр двадцать сантиметров от головы до хвоста!

Джентльмен с удовольствием наблюдает, как бьется в агонии его добыча.

— Я так и знал, что эта форель — таймень! — шепчет он.

Затем, когда рыба заснула, говорит лакею:

— Бросьте ее в воду!

Британский аристократ любит рыбную ловлю с подсечкой, но рыба, обессиленная при этом, по существу, погибает и таким образом снова освобождается от того, кто ее победил, — брат правителя-наместника уснувшую рыбу не ест, а отдать ее слугам и помощникам — это было бы слишком.