Через две недели ударного труда я доложил Соломоше, что парк «линкольнов» укомплектован, его доля у меня на счету и подошло время перегона машин в порт.

В ответ партнер поведал мне неутешительные московские новости: сорвались один за другим три контракта, мы ушли в финансовый минус, проклятая редакция повышает аренду, ибо намеревается заняться изданием поэтических сборников, которыми беден рынок — по причине, как полагает Соломон, их объективной невостребованности, однако, что докажешь этим упертым литературным долдонам? То есть поводов для головокружения от успехов у нас нет, тем более что портфель конструктивных коммерческих идей абсолютно пуст.

Приехав на стоянку, я застал там Аслана, блуждающего возле машин в компании какого-то латина с разбойничьей, в затейливых шрамах рожей, одетого в джинсы, простеганную куртку на гагачьем пуху и чепчик с длинным козырьком.

Выслушав мой доклад о начале операция перемещения автомобилей в порт, кавказец, кивнув на латина, изрек:

— Этот парень — хороший механик, он посмотрел телеги, нашел две сомнительных…

— Каких еще сомнительных?! — заверещал я. — Начинается! Ты же все принимал, все видел…

— Спокойно, друг — заметил мой визави невозмутимо. — Не порть себе нервы. Я прозевал, я и отвечу. Давай ключи и номера.

— Апорт?

— И в порт сам пригоню.

— Но что за проблемы-то? — искренне озадачился я.

— Гляди. — Аслан подвел меня к одной из машин, указал под днище. — Видишь пятно на асфальте? Это бензин. Возможно, микротрещина в баке. Или же в бензопроводе. У другой «тачки» — то же самое.

Я не нашелся что возразить. Со стороны Аслана было даже благородно освободить меня и от лишних трат, и от разъездов по станциям, а уж тем более — взять на себя криминал перегона «линкольнов» в порт.

— Ну, если какие расходы… — промямлил я. — Мы готовы, все-таки упущение…

— Я дал «добро», пусть у меня голова и болит, — равнодушно отрезал чеченец. Добавил нехотя: — У нас так принято…

Глядя вслед отъезжающим «линкольнам», я пребывал в изрядном недоумении, ибо все случившееся выходило из устоявшихся в моем сознании стереотипов. Суть Аслана я интуитивно понимал, находя ее сутью бандита и мерзавца; ничего, кроме негативных эмоций, этот субъект во мне не вызывал, а зная к тому же ухваточки его соплеменников — крайне жестких в коммерции, никаких поблажек не допускающих и с наслаждением использующих любой твой промах, я обескураженно сознавал, что мои оценки данной народности и ее здешнего американского представителя, видимо, излишне однобоки и категоричны.

Вскоре прибыл Мопс с подручными водилами, и первая колонна машин, сверкая на солнышке отполированным лакокрасочным покрытием, покатила в сторону корабля.

Из порта мы с Мопсом возвращались в Бруклин на его громыхающем ветеране американских трасс.

Я сетовал на то, что, всецело занимаясь контрактом, упустил из виду личные выгоды: к примеру, покупку дешевой резины, которую за бесценок продавал один мой знакомый, бывший москвич, владеющий ныне станцией техобслуживания в Куинсе.

— Дай «тачку», — просил я Мопса. — Завтра с утречка скатаю к Валерке, куплю у него всякой всячины, а то в Москве ей цена антиконституционная… Доставка к тому же дармовая, грех не воспользоваться…

— Вот… все на мне расчет строят, — бубнил Мопс.