— Лишь расставшись с тобой, я узнал, что существует дружеское отношение. Я понял, как могут говорить с уважением и просить, а не приказывать, — и говоря всё это, цербер ни разу не кривил душой. — Я с Рандомом из-за твёрдой уверенности, что меня не предадут, никогда не бросят в тёмных, пустых, пропахших плесенью подвалах на несколько дней без воды и пищи, если я вдруг не пойму, что от меня хотят. Из-за того, что меня считают равным и относятся соответствующе. И никогда, никогда не пожертвуют мной в угоду прихоти или мести.

— Пожертвуют, ещё как пожертвуют, — прошипел Попадос, отступая под напором Дезика. — Прижмут твоего дорогого Ранди, и он тобой прикроется.

— Нет, — покачал головами Дезик. — Я сам закрою его собственным телом, понял, трус? Ты просто не понимаешь, что такое человеческое отношение. Даже после того, как твою никчёмную задницу спасли от всепроникающего вертела демонов!

Бог попаданцев что-то хотел возразить на это, но тут дверь открылась, и на пороге появился Пожарский.

— Спасибо, что приглядел за ним, — проговорил он Дезику с улыбкой и потрепал его по тому месту, где все головы соединялись с туловищем. — Он не хулиганил?

— Так, — ответил Дезик, широко улыбаясь и виляя хвостом. — Разве что совсем немного.

— Присмотришь, пока я ему укол сделаю, хорошо? — спросил Максим, указывая на огромный шприц, зажатый в руке.

— Вы что задумали⁈ — заорал Попадос, отшатываясь к стене. — А ты вообще недостойная псина, предатель!

— Придумай что-нибудь ещё! — проговорил цербер и выпустил пламя в сторону бывшего хозяина.

* * *

Я по достоинству оценил возможности Гагарина и Пожарского. Стоило им узнать, что мне нужно куда-то слетать, как буквально через час мне доложили, что самолёт будет готов к назначенному времени. И я догадывался, что так будет почти со всем, что мне потребуется.

Магия магией, благодать благодатью, а вот такие чисто человеческие удобства — это очень круто. Причём, Игорю все эти плюшки должны были остаться, что называется, по наследству. Ну и пусть. Мне было отрадно от того, что я смог изменить то, к чему прикоснулся, и отнюдь не в худшую сторону.

Мы сели в самолёт и даже не успели толком наговориться с доном Гамбино, Кьярой и Силиконой, так как время полёта составляло всего-то полтора часа. Дезик и Оралиус предпочитали отмалчиваться, но с интересом глядели в иллюминаторы.

И Оралиус первым заметил, что за бортом творится что-то не то.

— Смотрите, какие странные облака! — сказал он, указывая на тяжёлый фронт, виднеющийся по левому борту. Причём, судя по всему, его основная часть находилась прямо по курсу. — Как будто из мультиков.

Я посмотрел и не согласился.

— Нет, это больше похоже на зимние снеговые тучи, только… — и тут я понял, почему Оралиус упомянул мультики. Было в этих тучах что-то неестественное. То есть с виду вроде бы и настоящие, но действительно, словно нарисованные чьим-то воображением. С чёткими, ясно видимыми границами. И цвета — тёмно-фиолетовые в черноту. Но где-то дальше угадывались светлые пятна. — Только они очень уж мрачные.

Из кабины вышел один из пилотов и подошёл к Пожарскому. Тот кивнул на меня, и пилот двинулся ко мне.

— Здравствуйте, пилот первого класса, Алексеев Геннадий Игоревич. Там прямо по курсу… очень сильный циклон. Диспетчерская говорит, что над аэропортом пункта назначения уже гроза и штормовой ветер. Поэтому прошу разрешения садиться на запасной аэродром.

— А это куда конкретно? — спросил я, ловя на себе встревоженные взгляды.

Мы все думали об одном и том же.