– Том?

Бродбент заморгал.

– Ты какой-то потерянный...

– Извини.

Салли допила кофе, сполоснула чашку.

– Ты знаешь, что прошел ровно год с тех пор, как мы сюда переехали?

– Я и забыл.

– Тебе тут пока еще нравится?

– Этот домик – предел моих мечтаний.

Вдвоем в дикой местности близ Абикью, у подножия горы Педернал, Том и Салли обрели жизнь, к которой стремились: небольшое ранчо с лошадьми, садом и манежем, где могли ездить верхом дети. Том работал ветеринаром. Вот она, сельская жизнь без городской суеты, пыли, грязи и долгой тряски в транспорте. Практиковал Том успешно. К нему стали обращаться даже ворчливые пожилые фермеры. Трудился он в основном на воздухе, в лошадях души не чаял, да и люди кругом были приятные.

Разве что место здесь глуховатое – этого Том не мог не признать.

Он снова вспомнил об искателе сокровищ. Улаживать дело того человека с блокнотом куда интереснее, чем силой вливать галлон касторки в заскорузлую глотку какой-нибудь клячи на эспакольском ранчо-пансионате Гилдеруса, человека, известного отвратительным характером и отвратительными лошадьми.

Одно из преимуществ начальника – возможность перепоручить неприятную работу подчиненному. Том нечасто грешил этим, а потому не чувствовал себя виноватым. Может, только самую чуточку...

Он опять просмотрел записную книжку. Ясно, что в ней содержится некий код: каждая страница с маниакальной аккуратностью исписана рядами и столбцами цифр. Нигде ничего не подтерто, ни одного исправления и ни единой помарки, словно цифры одну за другой откуда-то переписали.

Салли встала и обняла Тома. Волосы жены упали ему на лицо, и он ощутил их благоухание, в котором свежий запах шампуня смешивался с ее собственным теплым бисквитным ароматом.

– Пообещай мне кое-что, – попросила Салли.

– Что же?

– Что будешь осторожен. Какое бы сокровище ни нашел тот человек, оно уже толкнуло кого-то на убийство.

7

Мелоди Крукшенк, техник-специалист первой категории, откинулась на спинку кресла и открыла банку колы. Сделала глоток, задумчиво оглядела лабораторию, расположенную в подвальном помещении. Когда Мелоди училась в аспирантуре Колумбийского университета по специальности «геофизическая химия», карьера рисовалась ей в совершенно ином свете: молодая женщина представляла, как будет пробираться сквозь тропические леса Кинтана-Роо, составляя карту кратера Чиксулуб, или как разобьет палатку на знаменитых Горячих Скалах в пустыне Гоби, чтобы раскапывать гнезда динозавров, а то и на безупречном французском выступит с докладом перед восхищенной аудиторией в Парижском музее естественной истории. И вот ничего этого нет. Она здесь, в подвальной лаборатории без окон, производит рутинные исследования для нерадивых ученых, которые и имени-то ее запомнить не могут – у половины из них коэффициент интеллекта вдвое меньше, чем у Мелоди. Она стала работать в лаборатории, еще будучи аспиранткой, убеждая себя, что это временно, до защиты диссертации и получения хорошей штатной должности. Однако Мелоди была обладательницей ученой степени уже пять лет, в течение которых разослала сотни, тысячи экземпляров своего резюме, а в ответ не получила ни одного предложения. На этом жестоком рынке около шестидесяти молодых ученых ежегодно пытались занять одно из шести вакантных мест – такая вот игра в музыкальные стульчики: музыка замолкает, а сесть почти никто не успел. Дела шли из рук вон плохо, и Мелоди ловила себя на том, что в свежем номере «Минералоджи куотерли» первым делом открывает страничку с некрологами и, трепеща, с надеждой читает, как некий профессор, сотрудник университета – обладатель заветной штатной должности, – разумеется, любимец студентов, лауреат премий и наград, истинный первопроходец в своей области, трагически и безвременно ушел из жизни.