— Надень два свитера, — посоветовал ему папа.

— Надень тёплую куртку с капюшоном, сегодня сильный ветер. И пожалуйста, берегите друг друга, — вдруг сказала мама, которая по утрам никогда с ними не разговаривала.

Повернувшись на другой бок, она снова заснула, а папа с Каосом сели завтракать. От волнения Каос не мог есть. С большим трудом он выпил стакан молока и съел кусок хлеба. А вот папа ел как ни в чём не бывало и даже намазал бутерброды, чтобы взять с собой. Кроме бутербродов, он взял два термоса — один с кофе для себя, другой с тёплым морсом для Каоса.

Ещё не рассвело, и небо было такое же тёмное и звёздное, как вечером.

«Наверно, такое же небо видят и космонавты во время полёта», — подумал Каос.

Ночью был мороз, кусты и деревья стояли в инее, как будто играли в зиму, но Каос знал, что иней растает при первых же лучах солнца. Идти было легко, и Высокая казалась совсем близко, хотя на самом деле это было не так. Каосу не терпелось поскорей до неё добраться.

Папа шёл впереди, а когда Каос начал уставать, пропустил вперёд его. В конце концов Каос выбился из сил и папа устроил привал. Он знал, что им понадобится для такого привала, и вынул из рюкзака два коврика из пенопласта, чтобы постелить на камни.

Стояла тишина, её нарушал лишь тихий шорох ветра, который здоровался с горами, ущельями и птицами. Несмотря на осень, в горах было много птиц — Каос уже видел двух куропаток и одну ворону. Пока они отдыхали, он подобрал несколько красивых камешков и серебристых прутиков. Это были веточки можжевельника, посеревшие от дождя, солнца и ветра.

— Привал окончен, — сказал папа, вставая.

И опять они шли, и шли, и шли, и опять Каос устал, потому что тропинка была очень крутая.

— Ну, Каос, решай, сядем и поедим сейчас или уже на вершине? — спросил папа и остановился.

Каос задумался. Ему было приятно, что решить должен он сам, но главное, пока они стояли, он отдыхал.

— Что-то я не слышу ответа, — заметил папа.

Каос помолчал ещё немного.

— Ну, как? — В голосе папы прозвучало нетерпение. — Почему ты молчишь?

— Сейчас, сейчас. Он опять помолчал.

— Давай сперва поднимемся, — наконец сказал он.

Папа, конечно, разгадал его хитрость. Он медленно пошёл вперёд. Там, где идти было особенно трудно, он вёл Каоса за руку, а несколько раз даже нёс на спине.

На вершине из камней была сложена пирамида, её было видно издалека. Для того её и сложили так высоко.

— Подойдём поближе! — крикнул папа, стараясь перекричать ветер.

Каос был рад ветру: он подхватит его рисунок и понесёт далеко-далеко. Папа достал из рюкзака закатанный в трубочку лист бумаги. Каос снял резинку и подбросил рисунок как можно выше. Ветер тут же подхватил его. Вот бы сейчас его увидели из космоса! Но ветер вдруг ослабел или передумал, он выпустил рисунок, тот закружился, словно выбирая место, куда бы упасть, и, наконец, решительно опустился в ближнее озерцо.

— Ой! — вскрикнул Каос.

— Не беспокойся, сейчас я достану его, — сказал папа. — А ты присядь на корточки, чтобы тебя не сдуло ветром.

Каос присел на корточки за пирамидой и смотрел оттуда, как папа спускается к озеру — оно было совсем близко. Там папа палкой подтянул к себе рисунок, вернее, то, что от него осталось — бумага намокла и все линии расплылись Теперь даже самые точные приборы инопланетян не разобрали бы, что тут нарисовано.

Каос растерялся.

— Не огорчайся, — сказал ему папа, — вчера, когда ты уже спал, я… — И папа что-то прошептал Каосу на ухо, хотя кроме них тут никого не было.