— Ну как, Пит Холберс, убедился, что кобыла — это вполне подходящая скотина? Хотел бы я, однако, посмотреть, отправился бы он так легко охотиться к своим предкам, если бы не она. Ну, что ты скажешь?

— Вполне с тобой согласен, Дик, если ты думаешь, что он нашел туда самый короткий путь. Ты не хочешь снять скальп?

— Хочу я его снять или не хочу, какая разница, но то, что он должен тут висеть, это точно!

Чтобы добраться до убитого, Дик должен был пройти мимо двух немцев, которые стояли тут, отдыхая от напряжения прошедшей битвы.

— Такие мясорубки, как эта, случаются только здесь, на Диком Западе, капитан. Это так же верно, как то, что я зовусь Марк Летриер, — услышал он, как один из них сказал это другому, почему-то по-французски. Но он был слишком занят своим делом и в тот момент не придал какого-либо значения этим словам.

Сняв с мертвого скальп, он вернулся к стоящему поезду, и тут, невдалеке от этих двух мужчин, увидел Дедли-Гана.

— Дик Хаммердал, — спросил тот, — вы говорили, что встретили этих двух немецких джентльменов у мастера Винклаи?

— Well, это так, Полковник.

— Они вели себя хорошо, и это делает им честь. Но как случилось, что вы их взяли с собой? Вы же знаете, я не люблю новых людей.

— Все так, сэр, но один из них, который называет себя Генрих Мертенс, сказал, что он ваш племянник.

— Мой племянник? Вы с ума сошли!

— Сумасшедший я или нет — без разницы; просто мы имели с ним одно маленькое дельце и мне пришлось немного пощекотать ножом его горло. Тогда он сказал, что мне придется плохо, если мой клинок слишком сильно его побеспокоит. Разбирайтесь с ним сами, Полковник!

Знаменитый следопыт подошел к немцам и спросил:

— Мне сказали, что вы приехали из Германии. Это так?

— Да, — ответил Мертенс.

— Что вы ищете в прериях?

— Дядя, ну что ты все спрашиваешь? — Ответ прозвучал по-немецки.

Дедли-Ган отступил на шаг.

— Дядя? У меня в Германии нет родственников с фамилией Мертенс, — удивленно произнес он.

— Все верно! Но я назвал себя так, потому что не знал, по душе ли тебе придется, если я везде буду называть себя Тиме. Ведь речь идет о деньгах, о больших деньгах, как ты пишешь. В таких делах надо быть осторожным, и поэтому я назвался другим именем.

— Тиме… Не может быть! Ты ли это, Генрих?

— Не только возможно, но так оно и есть, дядя. Вот твое письмо, в котором ты пишешь, что мне нужно приехать. Другие бумаги ты сможешь прочесть завтра!

Он порылся под своей длинной охотничьей курткой и вытащил тщательно перевязанный пакет, который он затем передал Дедли-Гану. При свете все еще полыхающего пожара старый охотник посмотрел на почерк, которым было написано письмо, прижал его к груди и воскликнул:

— Это правда! Господь благословил мои глаза, позволив увидеть одного из моих. Как твой отец? Почему он мне не пишет? Я послал ему свой адрес в Омахе!

— Да, но в своем письме ты подробно описываешь весь путь в Арканзасе до Форт-Гибсона, оттуда к дому ирландца Винклаи и дальше, до пункта, где ты уже долгое время располагаешься лагерем со своими людьми. Поскольку мы думали, что ты можешь покинуть это место, то мы сочли наилучшим, чтобы я сам отправился в путь и привез тебе письмо отца. Когда начнет светать, я тебе его передам. Ты не видел меня с тех пор, как уехал в Америку, и сейчас не узнал при встрече, но я очень хорошо помню, сколь многим ты помог моим родителям, а теперь вот и меня пригласил приехать.