В этот момент открылись люки и на палубе появились выпущенные из трюма моряки. Один из них заметил лейтенанта Дженнера.

— Ура, лейтенант Дженнер, ура, бей гадов! — заорал он.

Каждый, схватив первое, что попалось под руку из валявшегося под ногами оружия, ринулся на врага. Пираты очутились между двух огней — их участь была решена.

В самой гуще сражения спиной к спине стояли двое; осмелившийся приблизиться к ним тотчас же падал, сраженный насмерть. Это были «крутящиеся тосты» — Хаммердал и Холберс. Один из них повернул голову вбок, чтобы товарищ мог его услышать:

— Дик, если ты думаешь, что вон то дерьмо зовут Петер Вольф, то я готов с тобой согласиться.

— Этот Петер… проклятое имя, я так и не научился его выговаривать. Где он?

— У того здоровенного дерева гикори, которое эти странные ребята называют мачтой.

— Мачта она или нет, это все равно. Пойдем, старый енот, мы должны взять его живым!

Был еще один человек, узнавший Летриера, а именно Петер Польтер, штурман. Отложив в сторону нож, револьвер и абордажный топор, он взял в руки плеть, которая показалась ему более удобным оружием. С каждым взмахом он валил наземь человека. Прорубив таким образом просеку в толпе пиратов, он вдруг увидел Летриера. В следующее мгновение он уже стоял перед ним.

— Кого я вижу, Марк! Не забыл меня еще, мошенник? — воскликнул он.

Марк бессильно опустил поднятую для удара руку и сделался бледен как смерть, — он узнал противника, противостоять которому было свыше его сил.

— Иди-ка сюда, дорогой, я хочу тебе рассказать, по ком звонил колокол!

Схватив его одной рукой за волосы, а другой за пояс, он поднял его в воздух и с такой силой бросил на бизань-мачту, что, с грохотом ударившись об нее, Летриер свалился на палубу как мертвый. Оба охотника подоспели слишком поздно.

Наконец пираты поняли, что у них нет никаких надежд на спасение, и побросали оружие, хотя и понимали, что рассчитывать на пощаду им не приходится.

Громкое «ура!» прогремело над палубой, «Своллоу» ответил тремя пушечными залпами. Он подтвердил свою репутацию и увеличил новыми подвигами прежнюю славу.

10

В ХОБОКЕНЕ

А у матушки Додд в Хобокене все осталось по-прежнему. И сама добрая женщина была все та же, а если в чем и изменилась, то, вероятно, лишь в том, что к размерам ее неохватной фигуры прибавилось еще несколько дюймов. Начинался вечер, и в заведении было полно посетителей.

В те дни всеобщее внимание привлекали к себе последние новости войны и политики. Счастье, до сей поры неизменно остававшееся на стороне хлопковых баронов-рабовладельцев, казалось, окончательно от них отвернулось. Каждый успех на театре военных действий с ликованием воспринимался теми, в чьих душах находила горячий отклик деятельная и глубоко человечная политика президента Авраама Линкольна.

Открылась входная дверь, и на пороге появились несколько моряков, явно находившихся в состоянии приятного возбуждения.

— Привет, парни, хотите знать свежую новость? — воскликнул один из них, одновременно, для привлечения внимания, с такой силой ударив кулаком по столу, что тот затрещал.

— Что? Что такое? Что происходит? Давай, рассказывай! — раздалось со всех сторон.

— Что происходит или, лучше сказать, что произошло? Ну а что же иное, как не морская битва, сражение, равного которому так просто и не найдешь!

— Морская битва?.. Сражение?.. Где?.. Как?.. Когда?.. Между кем?..

— Где?.. На широте Чарльстона. Как?.. Блестяще, великолепно! Когда?.. Конкретный день мне, к сожалению неизвестен, во всяком случае, это было очень недавно.