— Так он в Риге?

— Никогда больше его не встречал! Такой высокий седой мужчина. Кажется, он добирался в Стокгольм… или оттуда уже возвращался. Ага! — кинув взгляд на распахнутую дверь, владелец харчевни помахал рукой. — Доброго здравия, герр Фидлер! Прошу, прошу сюда…

— Да-а… — погладив фигурки указательным пальцем, пробормотал молодой человек себе под нос. — Вон оно как интересно! Что ж, наша милая рыженькая Камилла со своим дружком лекарем, выходит, в Ирландию-то подалась зря.

— Гутен таг, здравствуйте, — герр Фидлер — высокий, не старый еще мужчина, с обветренным умным лицом, в дорогих башмаках с пряжками и в синем кафтане доброго сукна — поздоровался с Громовым сразу на двух языках. — Вы меня искали?

— Да, вот письмо.

— Ах… — оглянувшись по сторонам, купец быстро пробежал послание глазами и тут же спрятал его за отворот рукава. — Ах, Райков, Райков… Вы говорите по-немецки?

— Нет.

— Тогда, быть может, перейдем на русский?

— Извольте, уважаемый герр!

Умные серые глаза собеседника азартно блеснули, чисто выбритое лицо напряглось, а тонкие губы сложились в улыбку, или скорее, в то, что должно было обозначать улыбку.

— Так у вас — корабль! — тихо промолвил купец. — Данила Петрович все же нашел, что искал. — Значит, можно вывезти медь… Опасно, конечно, но — кто не рискует, тот не живет, слыхали такую пословицу?

Андрей улыбнулся:

— У нас говорят — кто не рискует, тот не пьет шампанского!

— Всегда предпочитал бургундское или, уж в крайнем случае, бордо… Впрочем, это сейчас неважно, — герр Фидлер спрятал улыбку, посмотрев на собеседника со всей возможной серьезностью и, выдержав небольшую паузу, спросил: — Что у вас за судно, господин капитан?

— Добрый трехмачтовый корабль с вместительными трюмами и высокой кормой.

— Не тот красный, что вошел в гавань совсем недавно?

— Он и есть.

— Славно! — потерев ладони, собеседник понизил голос почти до шепота: — Теперь слушайте меня внимательно и делайте в точности так, как я вам скажу. Не прогадаете, смею вас уверить! Итак, под погрузку встанете последним, так, чтобы освободить трюмы лишь к вечеру… а загрузить — ближе к ночи. Со старостами грузчиков и портовыми ратманами ругайтесь на эту тему, как можно сильнее — мол, задержали до самой темноты! По бумагам — у вас коровьи шкуры, на самом деле — медь. Будьте осторожны, если узнают шведы… Ну вы человек опытный. Да! По навигационной карте — вы идете в Ревель, так на таможне и заявите. Деньги я чуть позже занесу прямо на ваш корабль. Все, до единого талера, в том числе — вашу долю и долю вашего экипажа, герр капитан. Если вы доставите груз в Санкт-Петербург, получите еще немало. Ну все! Удачи! Увидимся вечером, господин капитан.

Допив пиво, купец вытер с губ пену и откланялся, попросив Громова еще чуть-чуть посидеть в таверне. Так, на всякий случай.

В очередь на таможню Громов, как и договаривались, встал последним, сразу за разбитным огненно-рыжим малым с веснушчатым лицом ярмарочного забияки, судя по выговору — ирландцем. Рыжий оказался капитаном «Белой ромашки», того самого веселого судна, что всю дорогу от Рюгена до Риги шло чуть впереди «Красного Барона» и вызвало такой интерес Бьянки.

— Вот ведь скоты безрогие! — громко ругался «ромашечный» (или «ромашковый») капитан.