– Нет! – воскликнул Алан. – Будь я проклят, если подчинюсь этому! Я виновен в шпионаже и никогда этого не отрицал. Но я не капитан Перережь-Горло, и вам это отлично известно! Если вы думаете, что вам удастся пустить императору пыль в глаза, изящно выставив меня жертвой вашей проницательности…

Министр полиции смотрел прямо на него.

– Откуда вы знаете, что я намерен делать? – спросил он. Конечно, Фуше не прокричал эти слова – с его слабым горлом он не был способен прокричать что бы то ни было. И все же, когда он выпрямился, устремив на Алана леденящий кровь взгляд широко открытых глаз, эффект был именно такой.

Игра не была окончена. Что-то еще – разумеется, не худшее, чем уже случилось, потому что это было попросту невозможно, – пряталось в темном углу, готовое внезапно обрушиться из засады. Министр полиции явно располагал еще одним тузом в рукаве.

Ветер трепал его поношенную одежду и помятую шляпу. Словно впервые осознав, что они стоят на сквозняке (возможно, так оно и было), Фуше повернулся и притронулся к руке Иды.

– Вы, дорогая мадам, пойдете с нами.

– Я? – изумленно воскликнула Ида. – В павильон?

– Право, мадам, не в первый раз особа вашего пола тайно посещает павильон. А ваша внезапная девичья скромность как-то плохо сочетается с вашим капором. Будьте любезны составить мне компанию!

Он увлек ее в сторону открытого пространства. Ошеломленный Алан мог только последовать за ними.

– Но павильон закрыт! – протестовала Ида. – Император на параде! Слышите музыку? Эти смотры длятся часами!

– Конфликтах?

– Жажда битвы, – снисходительно улыбнулся Фуше, – постоянно обуревает вас, не так ли? Ну тогда радуйтесь! Очень скоро, мадам, я обещаю вам продемонстрировать такой конфликт, какой вам не часто доводилось видеть! А, вот мы и пришли!

Они вышли на открытое пространство и свернули к распахнутым воротам в ограде павильона. У ограды стоял высокий деревянный столб, к которому была привязана лошадь с простым седлом. За воротами беседовал с часовым скромный на вид человек в добротном темном костюме с белыми кружевными манжетами.

– Месье, – обратился он к министру полиции с обеспокоенным выражением лица, – у меня есть приказ императора впустить вас внутрь, где к вам вскоре присоединится его величество. Но в павильоне некому вас принять, даже оконные занавески не успели отодвинуть, и…

– Да, я оставил зажженный канделябр в фойе. Но мне нужно скакать на парад. – Менваль кивнул в сторону привязанной лошади. – Где его величество сможет найти вас?

– Думаю, комната Совета подойдет лучше всего. Я имею честь, месье, представить вам мадам Иду де Сент-Эльм и месье виконта де Бержерака.

– Очень рад! Но, месье, что здесь происходит?

Фуше повернулся к Иде и Алану.

– Прошу вас, – пригласил он.

Часовой отдал честь. Когда они шли по усыпанной гравием дорожке к двери в длинной стене павильона мимо ограды и походной кухни, Алан успел заметить только маленький декоративный пруд, в котором плавали два черных лебедя. Они вошли внутрь, и Фуше закрыл за ними дверь.

Воздух в большом фойе, освещенном только стоящим на столе канделябром с пятью свечами, был удушливым и спертым. Фуше гулкими шагами двинулся к двери в комнату, откуда, если отодвинуть оконные занавески, открывался вид на море с виднеющимися вдали скалами Дувра.

– Менваль, – объяснил министр полиции, закрывая за ними дверь комнаты, – личный секретарь императора, в отличие от его служебного секретаря, генерала Дюрока. Он очень скромен, но нам не нужно его присутствие.

Ни Ида, ни Алан не обратили внимания на его слова. Они находились в орлином гнезде императора.

В просторной комнате с высоким потолком, которую пламя свечей словно уменьшало в размерах, явственно ощущалось присутствие императора, как будто он уже вернулся с парада.