Так прошло три дня и три ночи.

Самым ужасным было время принятия пищи, вернее, того, что здесь называли пищей.

Пленных не освобождали от пут, а подсовывали им под нос отвратительную еду: прокисшую маниоку или гнилую солонину. Приходилось извиваться, поворачиваться на бок или на живот и хватать зубами куски, чтобы не умереть с голоду. Сначала большинству французов — Бедняку, Питуху и другим — пришла в голову одна и та же мысль: отказаться от противной кормежки. Но они посмотрели на Ртуть…

Капитан не собирался кончать жизнь самоубийством. Он грудью встретит смерть от вражеской пули! А пока — жить, жить, жить!..

Поэтому отважный юноша не стал отказываться от скотской пищи. Партизаны обступили его с хохотом и насмешками. Зубы у пленника были не хуже, чем у молодого волка: могли и железо разгрызть. Он притянул поближе свой кусок и жевал медленно, не спеша, с достоинством, подавляя тошноту. Ведь этот кусок продлевал жизнь!

Затем Ртуть взял зубами глиняную миску с водой и утолил жажду, испытывая настоящее удовольствие от болотной жижи, гасившей огонь в его груди. Пообедав, пленник невозмутимо перевернулся на спину, в прежнее положение.

Товарищи Ртути, бравые <style name="razryadka">colorados</style>, захлопали бы в ладоши, если бы могли, приветствуя героические усилия капитана. Действительно, он проявил мужество не меньше, чем на поле боя, показав, что нужно жить, несмотря ни на что и несмотря ни на кого. Остальные последовали его примеру.

Друзья не знали, что все три ужасные ночи Ртуть не сомкнул глаз. Юноша постоянно прислушивался, ожидая непредвиденного случая, но — увы! — ничего не происходило.

Наступила четвертая ночь. Ртуть чувствовал, что силы на исходе. Даже его удивительно выносливый организм начинал сдавать. Тем не менее наш герой не хотел поддаваться сну, не хотел, чтобы палачи застали его спящим.

Если бы можно было встать, пройтись, стряхнуть тяжесть, сдавливающую голову! Но невозможно даже пошевелиться… Казалось, что путы врезались в тело все глубже. Непреодолимое оцепенение охватывало пленного. Он еще пытался рассуждать: ну что же, если надо, пожалуй, полчаса или час сна. Иначе нельзя…

Ртуть растянулся во всю длину, опустив голову и приложив ухо к земле. Больше он ничего не знал и не видел. Но, странное дело, продолжал слышать! Органы слуха не сдавались.

Что это? Дрема? Кошмарный сон? Явственно послышалось, как галопом проскакала лошадь и внезапно остановилась. Прозвучал обмен паролем, затем упомянули имя Карбахаля. Посланник мексиканского вожака приехал переговорить с начальником отряда, охраняющего пленных.

Сначала слова терялись в общем гуле, но потихоньку все встало на свои места. Где же происходил разговор? Казалось, довольно далеко, метрах в ста, но тем не менее пленник различал каждое слово, каждый слог.

Командующий, по имени Титубал, встретил посланника Карбахаля, который был выше рангом. Они обменялись традиционными приветствиями.

Ртуть слышал все так отчетливо, как будто сам присутствовал при этой сцене. Казалось, его существо раздвоилось: тело лежало неподвижно, а мысль работала и слух утончился.

Двое вошли в хижину, построенную наскоро партизанами для своего командующего. Появились бутылки. Настоящие мексиканцы без выпивки не могут.

Разговор зашел о текущих событиях. Оба собеседника верили в будущее, ведь император Максимилиан ничего не сумел организовать — ни финансы, ни армию. Император держался лишь на помощи французов.

Послышались оскорбления в адрес тех, кого называли захватчиками. Мексиканцы хвалились, что сбросят в море Базена и всю его шайку.

Кровь закипела в жилах Ртути. Он задушил бы подлецов собственными руками, но, увы…

Начальник отряда задавал вопросы.

Так вот в чем дело: Карбахаль хотел покончить с бандой «ртутистов», о которых ходили легенды.