|
Мэри сидитъ впереди; она говоритъ, что ей двадцать-три года, но миссъ Гикманъ знаетъ очень хорошо, что ей тридцать-одинъ (Фредди однихъ лѣтъ съ нею). На ней малиновое бархатное платье; на каждой рукѣ по три различныхъ золотыхъ браслета; на каждомъ пальцѣ каждой руки множество колецъ; у одного изъ колецъ виситъ на цѣпочкѣ золотой флакончикъ; у ней огромный вѣеръ, носовой платокъ, обшитый кружевами; на ней кашмировая шаль, которая безпрестанно спадываетъ съ плечь, открывая, къ ея досадѣ, весьма нескромно, бѣлыя плечи;- говоритъ она громко, всегда роняетъ въ партеръ афишу, и постоянно разливаетъ кругомъ себя сильный завахъ духовъ и помады изъ магазина Делакруа. Послѣ этого описанія, излишне пояснять, кто такая Мари…. Миссъ Гикманъ ея компаньонка; онѣ вмѣстѣ живутъ въ кварталѣ Май-Феръ, въ весьма уютномъ домикѣ, только что вновь меблированномъ à la Louis XIV, усердіемъ Фредди, что достовѣрно намъ извѣстно. Говорятъ даже, что карету и пару бѣлыхъ лошадей, на которыхъ Мери такъ очаровательно катается въ паркѣ, купилъ также Фредди; — говорятъ притомъ, будто бы и карету и лошадей отъискалъ капитанъ Рукъ за весьѵа сходную цѣну.
Такова жизнь капитана Рука. Что можетъ быть спокойнѣе ея и пріятнѣе? — Случается, что Мари скажетъ: „Поѣдемте къ намъ, Рукъ, раздѣлить съ нами холодныхъ цыплятъ и бокалъ шампанскаго со льдомъ,“ — Рукъ отправляется и послѣ цыплятъ — такъ, для шутки — Мари предлагаетъ маленькій банкъ; она ставитъ шиллинги, между тѣмъ какъ Фредди, нѣсколько смѣлѣе ея, позволяетъ себѣ ставки въ полгинеи. Что жъ за бѣда! въ этомъ еще нѣтъ ничего дурнаго. — Черезъ полчаса Мэри начинаетъ скучать, а миссъ Гикманъ уже давно дремлетъ въ отдаленномъ уголкѣ; и вслѣдствіе того обѣ лэди уходятъ со свѣчами въ рукахъ. — Чортъ возьми, Фредъ, говоритъ капитанъ Рукъ, наливая молодому человѣку, и самъ выпивая пятнадцатый бокалъ шампанскаго; — какое тебѣ счастье, еслибъ только ты умѣлъ пользоваться имъ! Что можетъ быть со стороны Рука естественнѣе и даже благороднѣе этихъ словъ? Фредъ, очевидно, неопытный игрокъ; опытный игрокъ знаетъ, что возможности воспользоваться счастіемъ въ игрѣ не существуетъ. Фредди начинаетъ пользоваться своимъ счастіемъ. Прекрасно; но счастіе измѣнчиво; это даже вошло въ пословицу; и потому вовсе не удивительно, что, улыбаясь такъ сладко нашему Фредди въ началѣ вечера, оно потомъ стало хмуриться и подъ конецъ совсѣмъ его покинуло. Фредди проигрываетъ. И — странная случайность! страшное несчастье! онъ выигрывалъ всѣ маленькія карты, а проигрывалъ всѣ большія; но для того, чтобъ отъиграться, существуетъ простое и вѣрнѣйшее средство:- это — удвоивать ставки. Положимъ, вы проигрываете гинею: ставьте двѣ: выигравъ эту карту, вы выигрываете прежній кушъ и еще гинею; — проигравъ двѣ гинеи — ставьте въ третій туръ четыре; въ четвертый — восемь, въ пятый — шестнадцать, въ шестой — тридцать двѣ, итакъ далѣе. Здравый разсудокъ говоритъ, что не можете же вы проигрывать всегда; при первой картѣ, упавшей на вашу сторону, возвращается весь проигрышъ. Этотъ процессъ заключаетъ въ себѣ только ту невыгоду, что если вы начнете съ гинеи и, удвоивая кушъ, проиграете пятнадцать разъ, то весь проигрышъ составитъ аккуратно шестнадцать тысячъ триста восемьдесятъ четыре гинеи — сумму, которая, по всей вѣроятности, превосходятъ итогъ вашего годоваго дохода: по крайней мѣрѣ, итогъ моего дохода далеко ниже этой цифры. Фредди не дошелъ еще до этого; но, будучи малодушнымъ въ счастіи, что замѣтили мы по его боязни выигрывать, онъ въ равной степени малодушенъ, когда начинаетъ проигрывать: онъ труситъ, то есть, онъ увеличиваетъ куши и старается отъиграться; человѣкъ, доведенный до этой крайности, можетъ смѣло считать себѣ погибшимъ. Когда Рукъ возвращается домой, у него въ карманѣ оказываются векселя за подписью Фредди, положимъ хотя на триста фунтовъ стерлинговъ. |
