— Я говорю совершенно серьезно, — сказал Гарт, и его взгляд заставил Твигга остановиться. — Моей главной задачей было — и всегда будет — защищать леди Калдер. Погодите, сейчас я вам все объясню. — Он немного подумал. — Я пережил несколько ужасных секунд, когда обнаружил мертвую Глайнис Стакли и думал, что это Бетти. Я испытал облегчение и внезапную радость, граничащую с шоком, когда увидел, что это не она. У меня в подсознании начал возникать целый ряд ассоциаций относительно того, что я видел. Это не были осознанные понятия, так же как не являются осознанными те мысли, которые мелькают в голове, прежде чем нам удается ясно представить себе, как все произошло.

Будь эти понятия осознанными, когда я переводил взгляд с мертвого тела на купальный халат, висящий на стене, и обратно, они бы наверняка развивались в следующем направлении: «А что, если это сделала Бетти?». Конечно, я знал, что она не могла совершить убийство, она не была способна на это. «Но если все-таки она это сделала, каким образом она сумела это осуществить?» Снаружи нет никаких следов, большая занавеска, отделяющая дверь в одну комнатку от двери в другую комнатку; эти факты неосознанно складывались в мозгу, привыкшем придумывать сюжеты детективных историй. И наконец, они дали мне объяснение, которое позднее оказалось верным, причем дали быстрее, чем требуется времени, чтобы я мог рассказать об этом.

В этот момент я протянул руку, дотронулся до чайника и отдернул ее, — причем разбил чашку, — так как услышал голос Бетти, громко произносящий мое имя. У меня было такое чувство, словно кошмарный сон внезапно стал явью. Если это действительно сделала она, то она должна быть именно там, где сейчас находится. Мою мысль подтверждал уже тот факт, что она не могла знать, что я нахожусь в павильончике, если бы не была там сама и не видела, как я вхожу туда. Первое, что я увидел, был ее велосипед, лежащий именно там, где он бы лежал, если бы она действительно прибегла ко лжи, чтобы отвести от себя подозрения.

И потом я, человек, настолько искушенный, если говорить о детективных романах, в реальной жизни все испортил.

Несомненно, я должен был сразу же прогнать ее оттуда. Несомненно, я должен был заставить ее признаться; сказать ей о моих подозрениях, а уж если бы я заявил, что буду подтверждать ее ложь, мне следовало придумать какую-нибудь более эффективную ложь. Однако могу вам сказать только то, что, учитывая ее состояние, я полагал намного более важным успокоить ее, дать ей опору, просто добавить сил женщине, которая, после того что она сделала, находилась на грани нервного срыва. Поэтому я не только ей, но и полиции сказал несусветную ложь, которая пришла мне в голову.

— Ага! Вы сказали, что чай был еще горячий!

— Верно. Это могло свидетельствовать о том, если, конечно, мне поверят, что убийца побывал в павильончике, и что он задушил Глайнис Стакли там. Однако, оказалось, все это ни к чему. Вы и Эббот пришли слишком быстро. А упомянуть о чае нужно было тогда, когда он уже мог остыть, если бы даже был горячим. Я не могу обижаться на вас за то, что вы не поняли этого.

Твигг, уперев кулаки в бока, смерил Гарта взглядом с головы до пят.

— Послушайте, доктор, то, что я вам скажу, — произнес он. — Вы ошиблись. Признайтесь теперь, что вы ошиблись. Однако независимо от этого… — Твигг сделал глубокий вдох. — Господи, наверное, вы в самом деле думаете, что кроме вас никто ничего не замечает или что кроме вас никто не совершал глупых поступков ради женщины, если вы хоть на секунду усомнились в том, что я сумел это понять.

— Аминь! — сказал Эббот. — Однако меня интересует еще одна сторона этого дела. Благодаря кому или чему ты пришел к выводу, что преступником должен быть полковник Селби?

— Благодаря тебе.