— Прямо на выставке? Ужас какой! И кто жертва? Посетитель или, не дай бог, кто-то из мастеров?!

— Виктор Илларионович, а это имеет значение, если погиб не рядовой посетитель, а кукольный мастер? Вы кукольников жалеете больше? — Лученко спрашивала словно не всерьез, но голос ее был напряжен.

— Не говорите чепухи! — разозлился Рында. — Мне всех жалко. Причем совершенно одинаково. Но просто кукольников я всех знаю! Ясное дело, представить погибшим знакомого человека — тяжело…

— Когда вы уехали с вернисажа? — спросил Прудников отстраненным казенным тоном.

— Вы, что ли, меня подозреваете?! — Хозяин дома даже покраснел от такого допущения. — Вы с ума посходили! У меня нет времени обсуждать абсурдные обвинения. Завтра с вами свяжется мой юрист. Хотите допрос — пожалуйста, только по всей форме, с вызовом в прокуратуру! А я еще, дурак, их в гости позвал!

— Успокойтесь, Виктор Илларионович! — На этот раз Верин голос звучал как журчащий ручей, но в этом журчании звенели повелительные нотки. — У Валентина Викторовича работа такая: всех подозревать! Он, скажу вам по секрету, в последнее время даже родную жену подозревает!.. Но я убеждена, что вы этого не делали. Просто вы могли бы нам очень помочь, и мы за этим к вам и приехали.

Прудников от этих слов чуть не выпрыгнул из кресла и впился в Веру взглядом, забыв о Рынде.

— Валентин, не нужно меня взглядом сверлить. Я не стена, а ты не дрель!

Майор рывком поднялся и выскочил на балкон покурить.

— Вот так моя жена обычно расправляется с некоторыми нетактичными товарищами, — вставил Двинятин.

— Помочь я всегда готов, но что я могу? Я не сыщик, не криминалист… Может, хотите горлышко промочить? У меня хороший бар! А кстати, вы можете сказать только полсловечка: убитый — не мастер-кукольник?

— Нет, — успокоила его Лученко.

В этот момент вернулся с балкона Валентин. Он продолжал обижаться на Веру и сидел напротив нее надутый, словно ребенок, которого уличили в том, что он вырывал страницы из дневника.

— Мне мартини, — сказала Вера, — Валентину водку, Андрею — коньяк «Гринвич». Вам — ничего, вы не пьете. Совсем.

Рында потерял дар речи.

— Не вникайте, она это постоянно делает. Представляете, как интересно жить с женщиной, которая о тебе знает больше, чем ты сам о себе? — рассмеялся Андрей.

— Ладно, я не вникаю… Хотя невероятно любопытно: как вы это делаете? Что вас интересует?

— Куклы и все, что с ними связано.

— Это имеет отношение к преступлению? — нахмурившись, спросил коллекционер.

— Самое прямое. Расскажите с самого начала. Что это такое — быть коллекционером кукол?

— Ну, начать коллекцию несложно. Правда, нужно быть готовым к тому, что за глаза вас назовут чудаком. Правда-правда! Ваши дети могут считать, что вы играете в игрушки, но внуки будут хранить их как часть истории семьи. Через 20–50 лет эти создания станут антикварными. Сегодня коллекционирование антикварных и современных кукол превратилось в прибыльный бизнес.

— А сколько стоит коллекционная кукла? — подал голос Прудников.

— Русская или европейская? — переспросил Виктор Илларионович.

— Ну, допустим, русская! — лениво процедил милиционер, которому вдруг вспомнился стенд «Потешки».

— С конца девятнадцатого века до революции в России существовал кукольный Императорский завод, который выпускал фарфоровых красавиц.