— Я устала от всего этого притворства. Ты так поступаешь из чувства вины за то, что меня разнесло, как корову, и я… я… — она разрыдалась, и Хью нежно прижал ее к своей груди.

— Я нисколько не чувствую себя виноватым, а ты… Неужели не понимаешь, как ты красива? — сказал он, поглаживая ее выпирающий живот. Он не выпускал ее из своих объятий, пока не затихли последние всхлипывания. — Нет никакого притворства, Лесли. Я хочу тебя и хочу нашего ребенка. — Он поцеловал ее в лоб.

Его нежность была как нельзя более кстати. Он предлагал ей свое сочувствие, свою привязанность, свою преданность. Но он даже не заикнулся об их общем будущем. И ни разу, ни разу больше не пытался заняться с ней любовью.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Хью отвязал ремень безопасности и вытащил из-под сиденья свой портфель. Ожидая, когда откроют дверь самолета, он чувствовал, как нарастает его тревога.

Ему было нетрудно не поддаваться панике во время полетов в Хьюстон, где проходили предварительные слушания дела, но на обратном пути в Даллас он терял всякий самоконтроль. Страх и неуверенность упорно преследовали его до тех пор, пока, добравшись до дома и открыв входную дверь, он воочию не убеждался в том, что Лесли по-прежнему на месте, что она никуда не исчезла.

Хью сознавал, что ведет себя глупо. Ну какая женщина на восьмом месяце беременности ударится в бега?

«Господи, Кемпбелл, — увещевал он самого себя, — подумай сам. Хочет того Лесли или нет, она зависит от тебя. По крайней мере, сейчас».

Хлопнула дверца машины: это значило, что Хью вернулся. Лесли ненавидела себя за то, что, стоило ей услышать, как он входит в дом, ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Ей с трудом удавалось заставить себя сидеть неподвижно в шезлонге, закутавшись в огромный махровый халат и положив распухшие ноги на мягкий пуфик.

Она слышала, как Хью вошел через заднюю дверь и направился к ней, в ее уютное убежище. Поставив портфель на стол, подошел и поцеловал ее в лоб.

— Скучала по мне? — спросил он, и Лесли послышался скрытый страх в его голосе.

Она посмотрела на часы.

— Тебя не было ровно два дня, двенадцать часов и четырнадцать минут.

— Приятно знать, что ты считала время до моего возвращения. — Плюхнувшись на софу, он стал развязывать шнурки на ботинках. — Я весь как выжатый лимон.

Лесли внимательно всмотрелась в его лицо. Морщинки под глазами стали глубже, на подбородке щетина. У него на самом деле был измученный вид.

— Ты не должен так к себе относиться, — заметила она.

— Как «так»?

— Сбавь этот сумасшедший темп. Ты по два-три раза в неделю мотаешься в Хьюстон и обратно.

— Намекаешь на то, что я слишком много на себя взвалил? Но, черт возьми, Лесли, я стараюсь изо всех сил. Это очень важный процесс.

— Наш ребенок тоже важен.

— Знаю. Но до родов еще несколько недель, а слушание дела происходит сейчас.

— Меня не волнует твой процесс. Кроме того, у меня предчувствие, что ребенок родится раньше срока.

— Так сказала врач?

— Нет. Но… если хочешь, я чувствую это нутром.

Он улыбнулся.

— Чувствовать нутром — это замечательно, но я все же, пожалуй, прислушаюсь лучше к мнению специалиста. Кстати, если ты так доверяешь своему внутреннему голосу, почему до сих пор продолжаешь работать?

— Моя работа в Далласе, а не за двести миль от дома.

— Но ведь это ты сама только что говорила о своей интуиции. Мне бы очень хотелось, чтобы ты немедленно ушла в декретный отпуск.