Что-то Лесли не выглядит очень счастливой. — Когда? На каком ты месяце?
— На третьем месяце. Понятно? — пояснила Лесли. — И не стоит так сильно огорчаться. Мы с ребенком тебе никак не помешаем, если это так тебя волнует.
Хью захотелось хорошенько встряхнуть ее, но он сдержался.
— Я расстроен исключительно из-за того, что ты ничего мне не сказала и я обо всем узнал совершенно случайно: сначала о болезни, теперь вот о беременности.
— Я собиралась тебе рассказать.
— Вот как. Интересно, чего же ты ждала?
Она не знала, что ответить. Не признаваться же, что ждала, когда он снова заговорит о том, что любит ее.
— Ну так что ты скажешь? — не унимался он.
— Я боялась… боялась, что ты страшно разозлишься. Совсем как сейчас.
— Я не злюсь.
Хью постепенно начинал видеть вещи в ином свете. Может, Лесли думала, что он не захочет ребенка? Вот глупышка! Пожалуй, впервые за все время он почувствовал, что часовой механизм от бомбы замедлил свой ход. Он перестал хмуриться; на его губах заиграла лукавая улыбка.
Лесли тем временем гадала, что значит эта его улыбка, но спрашивать его об этом не собиралась: не дождется!
— Ты просто невозможен! — возмутилась она.
— Если и да, то лишь изредка, — мягко согласился он, повернувшись к ней и протянув руку, чтобы дотронуться до ее щеки. — Давай принимай ванну, а я пока приготовлю завтрак. Ты сейчас в состоянии что-нибудь съесть?
— Пока нет. — Обида еще не прошла. — Иди себе спокойно на работу. Со мной все будет в порядке.
— Никуда я не пойду, — в его тоне снова появилась былая твердость. — Слишком многое нам с тобой надо обсудить.
Держась руками за раковину, Хью смотрел из окна кухни во двор. В самом начале, когда они только что поженились, оба часто говорили о детях, сколько их у них будет; обсуждали, какие имена им дать. Но говорили об этом как о чем-то очень далеком. Теперь речь шла о настоящем. Время пришло. То есть почти пришло. И Хью ликовал от счастья.
Он позвонил на работу и предупредил, что его не будет весь день; затем извинился перед Эбби, что не сможет, как обычно, поехать с ней на рыбалку.
— Еще один звонок, всего один, — обратился Хью к Фритцу, который нетерпеливо вертелся около его ног, выбивая лапками что-то похожее на чечетку, ожидая, когда же хозяин наконец его накормит.
Завтрак уже стоял на столе, когда Лесли спустилась вниз, а Хью как раз вошел в кухню через заднюю дверь.
— Тосты с ломтиками дыни, — объявил он, помогая ей усесться на стул.
— Хью, — начала она, — как я уже попыталась тебе объяснить там, наверху, в наших отношениях ничего не изменится. И будет лучше, если мы договоримся об этом прямо сейчас.
— Ошибаешься. Это все меняет. — Он поставил на стол свою кружку с кофе и погрозил ей пальцем. — Ты теперь никуда не сбежишь с моим ребенком. Понятно? — Он встал и зашагал взад-вперед по кухне, не в силах усидеть на месте. — Да, кстати, и дом продавать мы не будем. Я уже убрал табличку и известил риэлтора.
— А я уже не имею права голоса?
— Не имеешь. Никакого. — Он отодвинулся от раковины и засунул руки в карманы. — Заканчивай свой завтрак. Я уже отменил все свои встречи на сегодня, так что…
— Так дело не пойдет, — запротестовала Лесли. — Я не потерплю, чтобы все оставшиеся шесть месяцев ты все время стоял у меня над душой и сторожил каждый мой шаг. И я не позволю тебе принимать в одностороннем порядке решения, касающиеся моего будущего. |