– Мадам, вы не жили в Армении? Торгуетесь не хуже, чем на ереванском базаре, – заметил Сева. Салям повторил его слова.

   – Аристократия не торгуется! – гордо вскинула голову Мадама. – Я могу идти? – поинтересовалась она голосом великомученицы.

   – Как только вручите аванс, – любезно напомнил ей Сева через Саляма.

   Фыркнув, Мадама бросила на стол пачку денег.

   – Надеюсь, больше у вас нет ни просьб, ни вопросов? – ядовито процедила она.

   Сева хотел было сказать «нет», но тут Салям, всю встречу послушно повторявший слова начальства, вдруг вышел из повиновения.

   – Есть! – выпалил он. – Есть еще вопросы!

   Ребята у микрофона испуганно переглянулись.

   – И какие же? – презрительно скривила губу Мадама.

   – Только… м-м… один. Что у вашего мужа за имя такое странное – Бобчик?

   – Бобчик – это сокращение от Бобик, – выдала Мадама и, одарив Саляма гневным взором, выплыла за дверь. Бобчик-Бобик выкатился следом за ней.

   Глава 3. Раз, два, три, четыре, пять, «Белый гусь» идет искать…

   Измотанные долгой схваткой с Мадамой, компаньоны выползли в парадный офис.

   – Ну и тетка! – покрутила головой Катька. – Намучаемся мы с ней!

   – Спокойно, малая! – Вскинул ладонь Вадька. – Она наш единственный клиент, и, если выбирать между работой на нее и закрытием фирмы, я все-таки предпочту потрудиться.

   – Везет нам на психических, – вздохнула Мурка. – В прошлый раз у бедной Луши не все дома были, теперь эта… Как ее хоть звать-то? – спросила она и потянула к себе бланк договора. Глянула на подпись и замерла. – Слышь, Кисонька, – позвала она сестру странно изменившимся голосом. – Глянь-ка, а мы ведь с тобой похищенного младенца знаем.

   Кисонька подошла, прочитала фамилию.

   – Лавров! – растерянно сказала она. – Значит, это нашего Рому похищали?… У него такие кошмарные родители?

   Мурка вдруг захохотала.

   – Наш Ромка, – еле выдавила она. – Наш Ромка, оказывается, Ромуальд! По отчеству – Бобикович! Ромуальд Бобикович! На секции расскажу – все сдохнут!

   Кисонька осуждающе поглядела на сестру:

   – Мурка, ты потеряла всякий стыд и совесть. Рома, по-твоему, недостаточно пострадал? У него такая жуткая мать: бьет его по щекам, каждую секунду проверяет, где он, и называет это воспитанием! И наверняка утверждает, что все это она вытворяет для его же блага. И, словно этого мало, его похищают. И сверх того: человек всю жизнь скрывал, что его, беднягу, Ромуальдом зовут, а тут ты появляешься на секции и выдаешь его страшную тайну. После такого ему останется только повеситься.

   – Или утопиться, – замогильным голосом поддержал Кисоньку Сева.

   – Почему сразу – повеситься, утопиться, – пряча глаза, пробормотала смущенная Мурка.

   – Потому что застрелиться он не сможет: у нас очень сложно достать огнестрельное оружие, – вполне серьезно пояснил Вадька.