В какой день недели, в котором часу

    Ты выйдешь ко мне осторожно?

    Когда я тебя на руках унесу

    Туда, где найти невозможно?

    Украду, если кража тебе по душе.

    Зря ли я столько сил разбазарил?

    Соглашайся хотя бы на рай в шалаше,

    Если терем с дворцом кто-то занял.

    Нет, не для них пел песню суровый Греб. Только для Мириам. И смотрел, и видел лишь ее. И еще поняла Дора, что своя она в этом доме, и дом этот – ее. Но в эту минуту, в этой комнате они с Крисом лишние. И Крис это понял, тихонько, за руку увел на крыльцо. Они сидели на ступеньках, пили вино из глиняных кружек, закусывали ржаными лепешками, макая их в острый додот и смотрели на звезды.

    – Наклони голову сюда. Видишь, звездочка над флюгером. Это Солнце. Оттуда твои предки пришли.

    – Предки пришли с Земли.

    – Земля – это планета, которая вращается вокруг той звездочки.

    Доре было не холодно, рабыни каравана привычны к холоду, но она прижалась к теплому боку Криса. Так приятно было прижаться.

    – А ты откуда?

    – От Солнца вправо яркая звездочка, а рядом, чуть выше – слабая. Там я родился. – На плечи Доры легла кожаная куртка Криса.

    – Такая тусклая.

    – Она просто далеко.

    Крис начал собирать тарелки, кружки и бутылки, расставленные по всему крыльцу.

    – Крис… я боюсь с тобой в постель. Ты меня чуть не растерзал, – пожаловалась Дора.

    – Не бойся, звереныш, больше грубого слова не скажу.

    – Что-то еще завтра скажешь… – пробормотала Дора и прикусила язык. Но Крис воспринял ее фразу как риторическую.

    Когда Крис уснул, Дора выскользнула из-под одеяла, собрала одежду, прихватила и черную кожаную куртку Криса. В коридоре оделась. Стараясь не шуметь, пробралась в кабинет Греба, достала список городов с датами, стило, чистый лист бумаги и начала копировать при тусклом свете свечки. Разыскала говорящую штучку, которую Норик прижимала к горлу, спрятала в карман. Спохватившись, на чистом листе написала короткую записку, прижала сверху медальоном. На цыпочках спустилась во двор, там уже одела сапоги и поспешила на конюшню. Лошак обрадовался, ткнулся мордой в ее ладошку. Дора торопливо заседлала его, в поводу повела к воротам.

    У ворот стояла Мириам. В руках девушки поблескивал в лунном свете меч в ножнах. Дора упала на колени.

    – Госпожа, я вернусь, чем угодно клянусь. Убей меня, если хочешь, но только не сейчас. Я все расскажу, когда вернусь. Пропусти меня пожалуйста.

    – Тише говори, – зашипела на нее Мириам. – Мужчины спят. Какая же ты… Крису не поверила, мне не доверилась. Эх ты, караванщица! Ночью в город с одним ножиком. Или ошейник надоел? На, держи,– сунула в руки меч.

    – Мири, ты не сердись на меня. Очень надо.

    – Я бы тебе уши надрала. Ты медальон сняла. Погубить все дело хочешь? Крис бы тебе этого не простил. Держи, одень немедленно.

    – Это не мой.

    – Правильно. Теперь – твой. Если захочешь что-то нам сказать, нажми на эту загогулину и говори, поняла?

    – Да. Я видела, как Крис так делал. Спасибо тебе, Мири. Я пойду…

    – В город без денег? Вот кошель.