— Ну, ты поняла, почему я предпочитаю не иметь дела с полицией, даже когда их помощь необходима? Так Нафанаил и станет дожидаться, когда полицейский пристав самолично прибудет с отрядом городовых в номера для его поимки! Вот, Марусенька, как раз тот случай, когда женщинам приходится брать все на себя! Надеюсь, доблестные стражи порядка в конце концов подтянутся в Последний переулок, но пока все зависит от нас с тобой. Убийцы твоей несчастной бабушки могут скрыться, если мы не примем мер. Ну, ты готова? Пошли! Дай Бог, чтобы они еще не успели удрать…

Марусю пришлось оставить под дождем у дверей в номера. На случай, если мне не удастся задержать преступников в здании, она должна будет перехватить их у выхода и в самом крайнем случае выстрелить в них.

— Только, дорогая, старайся все-таки их не убить, целься в ноги. Я уверена, что суд тебя оправдает, исходя из обстоятельств дела, но проходить по суду за убийство — удовольствие сомнительное. Я попытаюсь не допустить, чтобы они вырвались из здания, но всякое бывает. Надеюсь, ты сможешь меня подстраховать.

Мне, честно говоря, не хотелось оставлять на этом посту Марусю, но что было делать? Больше всего я боялась, как бы ее не посчитали за проститутку, подлавливающую у номеров клиента. Эти места были известны всей Москве свободой нравов, а соседствующий с Последним переулком Соболев, несколько лет назад переименованный в Большой Головин переулок, считался местом красных фонарей.

Если от какого-нибудь уличного приставалы Маруся еще смогла бы отбиться, местные жрицы любви, имевшие обыкновение мстить забредающим в их владения конкуренткам, представляли большую опасность. Одна надежда, что в дождь искатели приключений не так часто бродят по улицам, проститутки тоже отсиживаются где-нибудь в тепле, а полиция, которая должна вот-вот прибыть под предводительством унтер-офицера Комелина, поторопится…

Войдя в номера, я показала швейцару фотографию лже-Мишеля из Марусиного альбома и поинтересовалась, в каком номере остановился данный господин, подкрепив свой вопрос такой крупной купюрой, что старик не нашел в себе сил ответить невежливо. По его уверениям, господин с дамой из тридцать второго были сейчас в номере.

Вскоре я уже поднималась на третий этаж, собираясь встать на часах у тридцать второго номера и не выпускать из него мерзавцев, вернее, мерзавца и мерзавку, до приезда полиции. Недалеко от двери тридцать второго номера в стене была ниша непонятного архитектурного назначения, в которой я устроила свой наблюдательный пункт. Неужели унтер-офицер Комелин так и не догадается поспешить?

Мне не так уж долго пришлось размышлять о нерасторопности полиции и брошенной под дождем, можно сказать — на панели, Марусе. Дверь тридцать второго номера распахнулась, и из него шагнул навьюченный чемоданами Нафанаил.

Я мгновенно выхватила револьвер и метнулась к двери. В проеме, за спиной Нафанаила, стояла Женя в новой роскошной шляпе, самовольно позаимствованной из шкафа своей хозяйки, и с моим английским саквояжем в руках.

— Назад, — злобно прошипела я, целясь в Нафанаила. — Вы не покинете номер, или я буду стрелять!

— Ой, Елена Сергеевна! — Нафанаил расплылся в такой широкой и абсолютно неуместной улыбке, что я невольно вспомнила про его флакончик с порошком. Не иначе, недавно нанюхался и теперь не в силах адекватно воспринимать происходящее.

Женя, схватив Десницына за шиворот, вдернула его обратно в номер и попыталась захлопнуть дверь у меня перед носом.

К счастью, я успела вставить носок туфельки в дверную щель. После короткой борьбы мне удалось перетянуть медную ручку на свою сторону.