Еще один страж порядка пытался выбраться на крышу сквозь узкое чердачное окно. Оттуда доносились приглушенные выражения, свидетельствующие, что занятие городового, застрявшего в окне, было не из легких.

Мне показалось, что дождь стал стихать. Впрочем, я все равно была уже мокрой, и растрепанные пряди волос, выбившихся из-под съехавшей набок шляпки, прилипали к лицу. С уверенностью можно сказать, что активная борьба с преступностью не способствует женской привлекательности.

Впрочем, современную независимую женщину такие мелочи не должны занимать. Я всегда стараюсь быть привлекательной, хотя бы для того, чтобы не раздражать чужого эстетического чувства и не мозолить другим людям глаза, но если уж не получилось, значит, не получилось, и пусть общество меня простит — у меня в данный момент более важные дела.

Нафанаил вытащил из кармана свой флакончик с белым порошком и, насыпав на руку ровную дорожку, жадно втянул порошок ноздрей.

— Как было бы хорошо воспарить над суетным миром, направляя свой путь сквозь сияющие россыпи звезд к вратам вечности…

Лучше бы он писал стихи, как его братец, чем убивать людей направо-налево…

— Десницын! Стоять! — раздался громовой бас полицейского над самым моим ухом. — Руки вверх!

Попавший в капкан чердачного окна городовой тоже выбрался на свободу и спешил к нам, грохоча сапожищами. За его спиной мелькнула еще одна тень.

— Сдавайтесь, Десницын! Вы арестованы!

— Я не сдамся, — тихо сказал Нафанаил не столько полицейским, сколько мне. — Не сдамся. Не хочу. Прощайте, Елена Сергеевна!

Перегнувшись через крышу, он уцепился за водосточную трубу и попытался по ней спуститься вниз. Не рассчитанная на человеческий вес, труба заскрежетала и сломалась. Нафанаил, сжимая в руках кусок трубы, рухнул вниз.

— Убився! От же ж бисова детына, не тем будь помянут, — сказал толстый городовой, рассматривая с крыши распростертую внизу на тротуаре фигуру, освещенную падающим из окон светом.

— Елена Сергеевна, с вами все в порядке? — Вместе с полицией на крыше возник Андрей Щербинин. — Я так волновался…

— Спасибо за заботу. Андрей, вам давно пора называть меня Лелей, как зовут все близкие друзья. Но только зачем вы рисковали собой? Преступники могли быть вооружены. Я-то хоть с револьвером…

— Я тоже прихватил дуэльный пистолет моего дедушки. На всякий случай. К счастью, он не понадобился.

— А Марусю вы видели? С ней все в порядке? Она смогла задержать Женю?

— С Марусей все хорошо, только она вымокла под дождем и переволновалась. А Женя из здания не выходила.

— Да что вы? Неужели она до сих пор прячется где-то здесь? Господа, — я обратилась к полицейским, — прошу вас обыскать здание. Еще одна преступница скрывается где-то в номерах, из здания она не выходила. При ней, возможно, будут важные документы и похищенные у меня драгоценности.

Присутствующие на крыше полицейские кинулись исполнять мою просьбу, может быть, потому, что среди них не было унтер-офицера Комелина, и это пошло на пользу делу. Допускаю, что унтер — глава многочисленного семейства и долг перед ближними не позволяет ему рисковать жизнью, дабы не осиротить малюток, но, если бы он хоть поторопился с подмогой, дело могло принять другой оборот…

Спустившись вниз, я обнаружила у входа, над распростертым телом Нафанаила, полицейских и неизменную толпу зевак. Откуда в безлюдном, залитом дождем переулке вдруг в такой поздний час появились люди, кучно вставшие над мертвым телом и предавшиеся созерцанию, — это для меня загадка.

Вымокшая Маруся плакала в стороне.

— Леля, какое счастье, что с тобой ничего не случилось.