Аластер Рейнольдс. Кардиффская послежизнь
Кардифф уничтожен. Эпицентр взрыва скорее всего находился прямо у входа в сектор D стадиона «Миллениум», так что этот объект погиб первым, еще прежде, чем остальной город. Всегда считали, что ошибкой было строить его там, а управляющая компания всегда соглашалась. Стоило бы возвести стадион к западу от города, чтобы зрителям было удобнее смотреть. К тому времени, как я переселился с Халла в нижний город, стадион давно был скрыт новыми мегабашнями, сооруженными за тридцать лет с момента открытия. Лишь в особо удачные моменты его удавалось толком рассмотреть. Какая теперь разница? Он уничтожен. Проблема в том, что и все остальное — тоже. Я оказался в Кардиффе меньше чем через день после катастрофы. Большая часть гражданского населения не получила даже возможности подойти к развалинам города. Но поскольку я был задействован в проекте с мудреным названием, оборудование для которого в момент взрыва находилось в подвальных этажах университета, мне выдали пропуск и позволили бродить среди руин, где я хотел. Разумеется, не в биологическом теле (уровни радиации все еще оставались смертельно высоки). Я мог бы взять себе тело недавней жертвы, оживленное электростимуляцией, но отказался от этого варианта. Пришлось перевоплощаться в робота военного образца, на гусеницах, в тяжелой броне и с оружием. Он выглядел мыльнооперной пародией на устройства, которые армия применяла для обезвреживания ядерных зарядов в прошлом, когда террористы ограничивались минированием маленьких объектов, машин и домов. Получив машину в свое распоряжение, я шесть часов пробирался к тому, что осталось от университетских лабораторий. Там уже толпились другие роботы, летали чинуковские вертолеты, даже несколько солдат и представителей правительства в скафандрах полной защиты, отражавших лицевыми забралами горчично-желтое небо. Никого больше я в живых там не увидел. За исключением нескольких человек, которые по каким-то причинам отказались от госпитализации, все уцелевшие при взрыве уже давно оккупировали больничные койки по периметру зоны поражения. Десятки тысяч погибли в первые двенадцать часов, еще десятикратно большие потери прогнозировались. Наше оборудование считалось особо важным, и мы приняли все меры по его защите. Если бы в университетский комплекс врезался самолет, устройствам холоднозовной связи он не повредил бы. Землетрясение магнитудой восемь баллов инструменты отметили бы как незначительный сбой базовой линии. Террористы с атомной бомбой кустарной сборки представляли собой весьма маловероятную угрозу, но и на этот случай мы кое-что приготовили. Лучше перебздеть, чем недобздеть, говорили мы себе. Не то чтобы это всерьез... И что же уцелело? Постройки на поверхности спеклись и почернели. Я копал добрый час, прежде чем добрался до секретного входа на подвальный уровень, забранного люком. Откинув его (разумеется, для этого пришлось ввести особый код) и спустив робота по лестнице, я рассеянно подивился тому, как безошибочно гусеницы сохраняют ориентацию. Что же там обнаружилось? Ну, начать хотя бы с меня самого. В той версии Кардиффа, которая пострадала от взрыва, я был на работе. В той версии, где взрыва не случилось, я тоже был на работе. Чудо из чудес — холоднозовные машины продолжали функционировать, питаясь от резервного генератора. Вообще говоря, не такое уж это и чудо. Я знал, что одна из машин уж точно работоспособна, иначе мы бы вообще не наладили перекрестные ссылки для пресуществления. Вопрос в том, насколько устойчивы эти ссылки? Продержатся ли еще пять-шесть дней или сдохнут без предупреждения? У меня, Джо Ливерседжа, ответа не нашлось, да и спрашивать было бесполезно: робот обнаружил мой труп распластанным по контрольной панели. Когда бомба взорвалась, я был в лаборатории один, потому что взрыв случился в воскресенье, а большинство других сотрудников проекта по выходным работать избегало. |
