— Весьма реальную угрозу.

— Мы должны понимать, что попытка развязать войну — последний козырь Компании, — повысил голос Дагомаро. — Если мы отобьемся, нас оставят в покое.

— С чего такая уверенность? — осведомился Дзинга.

— Это логично, — поддержал консула Онигеро. — Винчер прав: все остальное Компания уже пробовала, а больше ничего не придумано.

— Спасибо, Питер.

— Так что ты предлагаешь? — поинтересовался Фраскетти.

— Будем лавировать между Компанией и адигенами, — твердо ответил консул. — Стоять на своем, обещать, врать и слегка поддаваться. Полагаю, мы сумеем выйти из ситуации с минимальными потерями.

— Ляжем под адигенов?

— Попытаемся столкнуть их с Компанией, — улыбнулся Дагомаро. — Мы станем призом, за который они начнут драку. Призом, который не достанется никому.

— Как это? — не понял Фраскетти.

— Они упрутся, но в какой-то момент поймут, что проще отступить, — сообразил Онигеро.

— А мы останемся при своих, — закончил консул.

В зале повисла тишина. Примерно полминуты сенаторы взвешивали услышанное, после чего Фраскетти кивнул:

— В целом мне нравится.

— А что с Приотой? — кисло спросил Дзинга. — Будем воевать с землеройками?

— Приотская армия — сброд, — уверенно произнес адмирал Даркадо. — Им нечего нам противопоставить, кроме численности. У нас полное превосходство в технике и боевом опыте. Воздух — наш, море — наше, если же мы соберемся оккупировать континент…

— Пока не собираемся, — поспешно перебил военного консул. И вежливо ответил сенатору: — С Приотой постараемся договориться.

— А если не получится?

Пылкая речь адмирала Дзингу не впечатлила, и Дагомаро пришлось поддержать старого вояку:

— Если мы готовы сдаться после первой серьезной угрозы. Подчеркиваю: не после удара или тычка, а только после угрозы, то нам не следовало ссориться с Компанией. Нужно было допустить в Ушер их банки и позволить скупить акции наших предприятий. Мы получили бы деньги и ушли со сцены. Тихо и мирно.

— Ты выгнал отсюда банки Компании, — напомнил Дзинга.

— Потому что наши предки создали Ушер! — прогрохотал консул. — Наши отцы и наши деды! Их труд, ум, деньги, их упорство создали Ушер, а значит — Кардонию! Это наша планета! И я ее не отдам!

Яростные возгласы, яростно вспыхнувшие глаза — Винчер изменился в мгновение. Только что перед сенаторами сидел настаивающий на своем консул, а через секунду — лучший оратор Кардонии, прирожденный боец, патриот. И эта вспышка показала, что не зря, ох не зря именно на груди Винчера Дагомаро сверкал крылатый жлун — золотой значок консула.

— Но…

— Пойми, наконец, что нет никакого «но»! Нет! — Дагомаро вскочил на ноги. — Или Кардония принадлежит нам, или Компании. Или мы хозяева, или никто! Вы хотите оставить предприятия детям? Вы хотите, чтобы они владели Кардонией? Фил?

— Ты знаешь, что да, — пробурчал сенатор Фраскетти.

— Питер?

— Мог бы не спрашивать.

— Дзинга? Роджер?

Против никто не выступил. Сенаторы поджимали губы, неохотно качали головами, вздыхали, но было видно, что пламенная речь консула задела их за живое. Они привыкли чувствовать себя хозяевами и не собирались уходить со сцены.