– И что, этого не может сделать Странница?

– Здесь замешана Зельда.

Волшебница не сводила глаз с лица собеседника, невидимого в тени, скрывавшей все черты до самых губ. Неестественно густой: словно под капюшоном колдуна жила маленькая ночь.

– Кровь имеется? – протянул Оррак понимающе.

Странница выложила на стол мензурку – та сама собой покатилась по направлению к хозяину кабинета, чтобы её подхватили пальцы, облитые белым атласом.

– Стало быть, тебе нужно не просто место, но и путь к нему, – поднимаясь на ноги, уточнил Оррак.

– Да. Наглядный показ. – Арон смотрел на колдуна без особой надежды. – Полагаю, просить тебя вытащить её оттуда бесполезно.

– Так и знал, что это она. Говорю же, женщины… – Мимо кресел, стола, книжных шкафов и высокого стеллажа, закрытого непроницаемыми дверцами из обсидиана, директор Школы Колдунов прошёл к зеркалу, висевшему на стене. – Одна услуга, Арон. Одна. Чтобы вытащить её оттуда, надо вначале её найти. Не говоря уже о том, что даже я не всесилен, и выступить против твоей сестры… Уверен, что больше тебе не о чем будет просить?

– Мне было, есть и будет, о чём просить. Не у тебя.

Дёрнув уголком рта, выражая вежливое сомнение, Оррак откупорил мензурку и макнул в неё кончик пальца, обернув белый атлас красным.

– И не зазорно тебе в принципе прибегать к моей помощи? – Кровью по стеклу, лёгкими движениями колдун плёл вязь рун – явно не в первый и даже не в сотый раз. – После того как ты столько сотен лет отказывался даже думать об этом, лишь бы не пренебречь своими драгоценными принципами?

– Иного выбора нет.

– Почему же? Вспомнить, что ты должен любить всех людей, как чад своих. Не умея ненавидеть. Не тая неприязни. Никого не выделяя. Что люди неизбежно умирают – даже дорогие тебе женщины. Вернуться в свою деревушку и дальше жить там праведной жизнью. – Оррак пренебрежительно оглянулся на гостя, который медленно выпрямлялся, поднимаясь на ноги. – Ты определённо забыл о том, что значит быть амадэем. В тебе слишком много человечности, Арон. Всегда было слишком много. Кристаль почитала это за достоинство, но на деле для амадэя это оказалось самым большим недостатком.

– Мы обязаны быть человечными, – сказал мужчина, приближаясь к нему. Полы фортэньи, изгвазданные грязью Штолен, шелестели по светлому, неестественно чистому ковру. – Обязаны оставаться людьми, что бы ни произошло.

– Правда? Скажи, Арон, человек вынесет вечную жизнь? Смену эпох, осознание, что всё умирает и обретает покой, кроме него? Сможет ли принимать действительно беспристрастные решения, любить и прощать всё вокруг, отдавать самого себя без остатка, ничего не получая взамен?

– К этому должны стремиться все люди.

– Те, кто может этого достичь, – не люди, а святые… или блаженные. Те, кого сами люди назовут ненормальными. Люди – это стремление выжить любой ценой. Люди – вечный плен души в собственных телах. Те немногие, что пытаются бороться со своими животными потребностями, всё равно проигрывают, а раз так, зачем менять свою природу? Ведь люди есть только люди… Природа, склонная к разврату и утехам, к обогащению за счёт разрушения, лжи, распрей и войн. Природа, чей путь усеян раздорами. Природа, в которой априори заложено стремление к конфликтам. Даже искусство, самое высокое из всего ими созданного, замешано на двух явлениях – любовь и смерть… похоть и кровь. Всё, чем они живут. И ты хочешь сказать, что такими вы должны быть? – Повернувшись к амадэю всем телом, Оррак благосклонно повёл рукой; кончик указательного пальца и руны на зеркале едва заметно светились кровавым багрянцем.