– А если я не уеду? – спросила Галя, варя дома себе и Джонатану кофе.

– Тогда обвинение потребует тюремного заключения. При этом, поскольку работу ты теперь уже точно не найдешь, суд все равно может принять решение о депортации.

Галя, уронив голову на стол, зарыдала в голос. Джонатан успокаивал ее, но в его тоне слышалось раздражение:

– Галя, ты должна понять, что нельзя так жить. Ты забыла заплатить за цыпленка, забыла написать простую бумажку перед отъездом, забыла заплатить штраф…

– Что? А ты? Нашел время мне лекции читать! Адвокат, а не можешь найти выход! Ты… ты… только трусы по моей квартире можешь разбрасывать…

– Какие трусы? – в ужасе воскликнул Джонатан.

– И нечего ужасаться! Какие трусы… Ты у меня трусы посреди квартиры бросил перед Рождеством! Интересно, как ты к жене поехал, без трусов, что ли? А у меня из-за твоих трусов…. – Галя залилась слезами.

– При чем тут мои трусы? Галя, что с тобой?

Две недели спустя, в родном Питере Галя отходила от шока, пережитого в Лондоне, и от шока незапланированной встречи с родиной. Джонатан в Лондоне консультировался уже с двумя адвокатами – по трудовому праву и по иммиграционному. Все выглядело сложно и запутанно, Джонатан по телефону что-то мямлил, писал Гале запутанные мейлы. «Адвокат, а толку от него никакого. Так вот люди и проверяются. То ли дело Юрген…» – Галя сидела на кухне квартиры родителей в Питере, глядя на кукушку, высунувшуюся из ходиков. Ку-ку… Вот тебе и ку-ку…

Юрген же совсем другой человек! Мало того что не женатый, так еще и все понимает. Понял почти сразу, что все происшедшее – это просто случайные совпадения: сначала цыпленок, потом увольнение, о котором она не успела рассказать, потому что «Хэрродс» же, конечно, важнее. Звонит Гале почти каждый день, жалеет, правда, пилит за разгильдяйство, но это можно перетерпеть. Но, по правде говоря, и у него нет готовых решений. Ку-ку… И проект у него в Лондоне к концу подходит, ему надо домой, в Берлин, лететь, решать, чем заниматься дальше. И вообще, он не адвокат и даже не англичанин и с этой точки зрения мало чем может помочь Гале, что в трудовом, что в иммиграционном вопросе. Хотя это как посмотреть….

Был, тут, конечно, риск. Германия же, как и Великобритания, – страна Евросоюза. С другой стороны, Галя ведь уехала быстро, без скандала, а лондонские констебли такие неповоротливые… «Эх, – сказала она себе, – была не была! Ку-ку!..»

Когда она подходила к окошку паспортного контроля в аэропорту Шёнефельд, от страха у нее сжималось сердце, но пограничник шлепнул рядом с ее шенгенской визой отметку, спросив лишь: «Цель визита?»

– У меня тут жених, – произнесла Галя заготовленную фразу.

Она доехала на такси до дома Юргена, нажала кнопку звонка. Юрген открыл дверь:

– Галя? Каким образом?

– Дай мне в дом войти и забери из такси чемоданы, – Галя чмокнула Юргена в щеку и прошла в дом бросить сумку.

– Во-первых, я очень хочу есть, – сказала она, когда Юрген втащил в дом один за другим три чемодана. – Во-вторых, выпить…

– А в-третьих? – спросил Юрген, доставая из холодильника еду и бутылку рислинга.

– Слушай, а водки у тебя нет? – спросила Галя, взяв кусочек сыра. – В-третьих, теперь мы можем пожениться, как ты всегда мечтал. Я приехала, чтобы сказать тебе, что я согласна. Так у тебя водка-то есть? Или этот, шнапс? Мне нужно что-нибудь крепкое.

– Конечно, я всегда мечтал жить с тобой… Ты что, в России стала пить водку?

– Ну вот, значит, теперь и поженимся.