|
Потом ей захотелось спать. Она присела на кровать с твердой решимостью дождаться матери и дяди Доминго. Ей так хотелось рассказать им обо всем. Но глаза стали слипаться, и скоро Каталина спала крепким сном. 2 Если бы не несчастный случай, Каталина стала бы писаной красавицей. Шестнадцати лет, высокая для своего возраста, стройная, с миниатюрными руками и ногами, длинными, чуть ли не до колен, черными вьющимися волосами, с румянцем на смуглых щечках и алыми губками, из-под которых при улыбке показывались ровные белоснежные зубы, она, проходя по улицам, неизменно вызывала восхищенные взгляды мужчин. Полностью ее звали Мария де лос Долорес Каталина Орта и Перес. Ее отец, Педро Орта, вскоре после рождения дочери уплыл в Америку, рассчитывая быстро сколотить состояние, и с тех пор о нем больше не слышали. Его жена, Мария Перес, так и не знала, жив он или умер, но все еще надеялась, что Педро вернется с сундуком, набитым золотом, и обогатит их всех. Набожная женщина, она каждое утро молилась о его благополучии и сердилась, когда Доминго, ее брат, говорил, что Педро, если не умер, то завел себе индианку, а то двух или трех, и не собирается возвращаться к жене, потерявшей молодость и красоту. Дядя Доминго доставил немало огорчений своей набожной сестре, но Мария любила брата отчасти из христианского долга, а главным образом потому, что, несмотря на многочисленные недостатки Доминго, редко кто мог устоять перед его обаянием. Она не забывала брата в молитвах и льстила себя надеждой, что лишь благодаря их действенности, а вовсе не с возрастом, Доминго наконец-то остепенится. Их отец хотел, чтобы Доминго стал священником, и отправил его в семинарию Алькала де Энарес, где тот принял низший духовный сан и ему выбрили тонзуру. В одно время с Доминго в семинарии обучался и Бласко Суарес де Валеро, теперешний епископ Сеговии, которого в тот день торжественно встречали жители города. Мария Перес частенько тяжело вздыхала, думая о том, как разошлись пути двух семинаристов. Доминго был плохим учеником. С первых дней учебы у него начались неприятности, вызванные его упрямством, непокорностью и распущенностью, и ни увещевания, ни епитимьи, ни даже бичевание не могли его смирить. К тому же он любил выпить и, как следует набравшись, пел похабные песни, оскорблявшие слух его соучеников и учителей, обязанности которых состояли в том, чтобы привить молодым умам скромность и приличие. Ему не было и двадцати, когда он взял в наложницы рабыню-мавританку с ребенком, а лишь об этом стало известно, присоединился к труппе бродячих актеров. Два года он кочевал с ними из города в город, а потом неожиданно появился в отцовском доме. Доминго громогласно раскаялся в своих грехах и обещал исправиться. Вероятно, провидение не уготовило Доминго карьеры священнослужителя, и он сказал отцу, что поступит в университет и будет изучать право, если тот даст ему достаточно денег, чтобы не умереть с голоду. Отец очень хотел поверить, что его единственный сын образумился, и назначил ему ежемесячное пособие. Доминго уехал в Саламанку и провел там восемь лет, не слишком утруждая себя занятиями. Отец присылал сущие гроши, и Доминго пришлось жить в пансионе с другими студентами. По вечерам в тавернах он развлекал собутыльников страшными историями и никогда не оставался голодным. Бедность не мешала Доминго наслаждаться жизнью. Бойкий на язык, обходительный, умеющий спеть веселую песню, он был желанным гостем в любой компании. Два года, проведенные в бродячем театре, не сделали из него хорошего актера, но научили многому, в том числе выигрывать в карты и кости. |
