Девушка схватила костыль и заковыляла к ней.
— Где дядя Доминго? — спросила она, так как хотела, чтобы и он услышал ее рассказ.
— В таверне, где же еще, — ответила Мария. — Но я не сомневаюсь, что он вернется к ужину.
Обычно Мария готовила горячее один раз в день, на обед, но сегодня они ушли из дому рано утром, взяв с собой лишь краюху хлеба с горчицей, и
она знала, что Доминго придет голодный. Поэтому она разожгла очаг, чтобы сварить суп. Каталина не могла больше ждать.
— Мама, мне явилась святая дева.
— Да, милая, — рассеянно ответила Мария. — Будь добра, почисти мне морковь и нарежь ее. — Она начала готовить суп.
— Но, мама, послушай меня. Мне явилась святая дева. Она говорила со мной.
— Не болтай ерунды, дитя. Когда я пришла, ты крепко спала, и я не стала тебя будить. Хороший сон — к счастью. Но, раз уж ты проснулась, помоги
мне готовить ужин.
— Это был не сон. Я говорила с ней до того, как легла спать.
И Каталина рассказала о том, что с ней произошло. Красивая в молодости, с годами Мария Перес, как и большинство испанских женщин, очень
располнела. Жизнь не баловала ее, двое детей, родившихся до Каталины, умерли в раннем возрасте, муж убежал в Америку, но она смиренно приняла
случившееся как испытания ее веры. Будучи не только набожной, но и практичной, она предпочитала не плакать над убежавшим молоком, но находила
утешение в работе, молитвах и заботе о дочери и непутевом брате. Рассказ Каталины испугал ее. Девушка приводила столь точные детали, что
казалось, это невероятное событие действительно произошло. Мария никак не находила приемлемого объяснения. Правда, от долгой болезни и потери
возлюбленного у Каталины могло помутиться в голове. Она молилась в церкви, а затем сидела на жарком солнце. И все привиделось ей с такой
ясностью, что она уверовала в реальность встречи со святой девой.
— Сын дона Хуана де Валеро, который лучше всех служил богу, — епископ Сеговии, — закончила Каталина.
— Это точно, — кивнула Мария. — Он святой.
— Дядя Доминго хорошо знал его в молодости. Он может отвести меня к нему.
— Успокойся, дитя, дай мне подумать.
Церковь не жаловала людей, объявлявших во всеуслышание, что они общались с Иисусом Христом или его матерью, пресвятой девой. Не так давно
монах-францисканец наделал столько шума, излечивая больных с помощью сверхъестественных сил, что им заинтересовалась Святая палата. Монаха
арестовали, и больше о нем не слышали. А в монастыре кармелиток, где подрабатывала Мария, одна из монашек заявила, что Илия, основатель ордена,
явился ей в келье и проявил к ней исключительную благосклонность. Настоятельница взяла хлыст и била монахиню до тех пор, пока та не призналась,
что выдумала историю, чтобы занять более важное положение в ордене. И, если церковь с такой подозрительностью относилась к словам монахов и
монахинь, можно представить, как она отреагирует на историю Каталины. Мария испугалась.
— Никому ничего не рассказывай, — предупредила она дочь, — даже дяде Доминго. Я поговорю с ним после ужина, и мы решим, что нам делать. А
теперь, ради бога, почисти морковь, а то мы не успеем приготовить суп.
Каталину не слишком устроило такое решение, но она не посмела перечить матери.
Наконец появился Доминго, слегка выпивший и в прекрасном расположении духа. Он любил послушать себя и за ужином красноречиво описал Каталине
все подробности торжественной встречи, тем самым предоставив удобную возможность объяснить читателю, почему город был охвачен такой суетой и
волнениями. |