— Я предлагал ему выбор… — пробормотал Крутов.

— Я знаю. К сожалению, Мстислав редко прислушивается к советам мудрецов. Существует такое древнее русское изречение: с уважением относись к Малому, к тебе прислушается и Великое. Или, например, такое: всегда есть шанс уступить тому, кто спешит. Мстислав не понял, что вы спешите.

— Не захотел понять.

— Пожалуй, — согласился Тимергалин.

— Зачем вы все-таки пришли? — повторил вопрос Крутов.

Гость неторопливо прошелся из угла в угол камеры, остановился напротив поднявшегося с пола пленника.

— Скажите, полковник, во что вы верите, ввязываясь в эту ненужную и бесперспективную войну с теми, кто хочет перемен? Во что или в кого вы верите вообще?

— В себя, — хмыкнул Крутов, не особенно удивляясь вопросу, — в Сопротивление. В свой народ. В Россию. Этого достаточно? Или вы имеете в виду нечто другое?

— Я просто пытаюсь понять источник вашей силы и почему такие люди, как вы, оказываетесь по другую сторону баррикад. Допустим, вы верите в народ. Но ведь верить в него слепо нельзя! У него должна быть своя вдохновляющая национальная идея, которая основывалась бы на принципах государственности, единства Отечества, социальной справедливости, защиты прав человека, утверждения гуманистических духовных ценностей. Есть у вас такая идея? Есть ли у вашего Сопротивления цель?

— Конечно, есть, — твердо сказал Крутов. — Наша цель — снять с народа «печать Сатаны», выйти из кризиса и добиться обновления России без применения зомбирующих генераторов и психотронной техники.

— Это все?

— Этого мало? Я не сильный оратор и никудышный философ, поэтому вряд ли сформулирую российскую идею одним словом, могу сказать лишь то, что чувствую, передать ее суть. Россия — это свобода, личность, сильное народное государство. Или — Отечество, справедливость, достоинство человека.

— Совесть.

Крутов внимательно посмотрел на Тимергалина, лицо которого все время оставалось в тени, не уловил в его голосе насмешки и подтвердил:

— И совесть. Что еще вы хотите услышать?

— Почему, как вы думаете, выбор Предиктора пал на вас? Я имею в виду, что вы прошли посвящение в Витязи.

— Не знаю, — подумав, признался Крутов, озадаченный осведомленностью собеседника. — Может быть, потому, что я никогда не использовал свои навыки против нормальных добрых людей. Если вы читали русские былины, то должны были заметить, что ни разу меч русского витязя не поднимался для бравады, ради обретения им богатства или престола, ради платы или даже веры, но всегда ради защиты угнетенных и обездоленных. Ради защиты родины, культуры народа в конце концов! Конечно, я не идеальный воин, да и грехов наделал немало, но…

— «Вы молитесь давно своим богам. И ваши боги все прощают вам», — тихо и задумчиво проговорил Тимергалин. — Честно говоря, вы меня удивили, Егор Лукич. Не думал, что полковник службы безопасности может быть искусен в вопросах истории и философии. А насчет былин вы правы. Они создавались веками и отражают статистические закономерности генетических матриц потенциальных возможностей и предрасположенностей русского народа, вполне достойного уважения.

— Спасибо.

— Не за что. И последний вопрос, полковник, как говорится, на засыпку. По-вашему, что происходит?

— Где?

— В стране, в мире в целом.

— Ну… — поскреб в затылке Егор. — Если в тактическом плане, то власть в стране хочет захватить Реввоенсовет. Если в стратегическом, то происходит навязывание России, да и человечеству в целом, несостоятельной концепции развития.