Обычно Сергей и Татьяна приезжали на дачу вечером в пятницу, после работы, или утром в субботу. Однако именно в эти дни они возились с налоговой инспекцией, проверявшей документацию фирмы, и приехать в деревню смогли только утром в воскресенье, тридцатого июля.

Никто их не встретил, хотя тетка Вера в это время уже должна была работать на огороде. Акулина же, по обыкновению, летом вставала поздно, не раньше десяти часов утра. Сергей почувствовал смутную тревогу, усилившуюся после того, как он обнаружил незапертую калитку в деревянном заборе, окружающем участок и дом. На зов хозяина никто не откликнулся, в том числе и собака Дружок — чистопородная кавказская овчарка. Сергей вошел во двор, увидел у будки лежащую без движения собаку, и сердце его сжалось.

— Что здесь происходит? — прошептала вошедшая следом Татьяна, больше удивленная, чем испуганная.

Сергей стремительно взбежал по ступенькам крыльца на веранду, едва не сломав протез, проскочил в сени, заглянул на кухню, крикнул:

— Теть Вер! Акуля!

Никто ему не ответил.

Он ворвался в большую гостиную на первом этаже с камином и диваном, также никого не обнаружил и в три прыжка взобрался на второй этаж коттеджа, где располагались три спальни. В одной из них лежала на полу тетя Вера. Она была жива — дышала и безучастно смотрела перед собой, не реагируя на крики и тормошение. Но Акулины в спальне не оказалось.

Ее искали всей деревней, пока Сергей не догадался, что девочку похитили. Только после этого он вызвал милицию и врачей, установивших у тети Веры поражение нервной системы неизвестным психотропным препаратом.

По словам соседей, из «Лады» выходили мужчина и молодая темноволосая женщина, однако никто к ним не присматривался и описать внешность приехавшим сотрудникам милиции не смог. Одеты незнакомцы были по-летнему: в одинаковые джинсы, рубашки из серебристой материи с погончиками, кроссовки. Единственный след, который они оставили, был зажигалкой из желтого металла в форме высунувшего язык человечка. Эту зажигалку Сергей показывать следователю не стал. Просто забыл о ней. И вспомнил только на другой день, когда из Москвы приехал отец девочки, Глеб Тарасов.

МОСКВА — ВОЛОГДА

Тарасов

Бандиты, укравшие Акулину, позвонили спустя два дня, поздно вечером первого августа. Дома были все, но трубку взяла Татьяна, все еще находившаяся в шоке от случившегося. Выслушала, молча протянула трубку мужу.

— Слушай сюда, буржуй, — раздался в трубке гнусавый развязный голос; говорили с акцентом. — Твоя дочка у нас. Готовь деньги — миллион баксов! Отдашь через три дня, мы скажем — где и в какое время. Заявишь в милицию — девки больше не увидишь! Понял?

— У меня нет такой суммы, — сдавленным голосом ответил Сергей, оглядываясь на ворвавшегося в прихожую Тарасова. — И это не моя дочка…

— А чья? — удивился переговорщик.

Глеб вырвал трубку у Сергея.

— Моя! — сказал он хрипло. — С кем я говорю?

— А ты кто такой? — осведомился неизвестный озадаченно.

— Я Глеб Тарасов, отец Акулины. Где она?!

— Ага… — на том конце провода помолчали. — Не врешь?

— Верните дочь! — лязгающим голосом ответил Глеб. — Клянусь, я вас достану! Всех!

— Не наезжай, базло, — хмыкнул собеседник. — Кишка тонка достать нас всех. Если через три дня не будет денег, мы пришлем тебе пальчик твоей девки. Понял? А потом поглядим, что с ней делать дальше.

— Послушайте… — Глеб замолчал, так как в трубке затукали гудки отбоя.