— Покажите, где это написано.

Министр показал. Гитлер азартно потер ладони:

— История всегда повторяется! Этого толстопузого Черчилля я еще засуну живьем в крематорскую печку. — Глаза фюрера озарились счастливым светом. — Огонь будет самым нежарким, и мы будем неотрывно наблюдать за конвульсиями этой жирной свиньи. Зато Сталина я пощажу — это, без сомнения, тоже великий человек. Я угадываю в нем родственную душу. Я назначу его управляющим Восточной Сибирью.

Геббельс налил коньяку, с аппетитом выпил и нажал на кнопку. Вбежал адъютант.

— Принесите! — коротко скомандовал министр.

Момент был выбран блестяще. Через мгновение на небольшом серебряном подносе внесли толстую книгу, перехваченную золотыми застежками.

— Эти предсказания королевского астролога относятся к концу семнадцатого века. Астролог за какую-то провинность был тогда же сожжен на костре, но предсказания его небезынтересны. Читайте вот здесь, мой фюрер.

Гитлер надел очки и углубился в текст. С некоторым трудом разбирая строки древней рукописи, он прочитал:

— «Во второй половине апреля одна тысяча девятьсот сорок пятого года от рождения Иисуса Христа Германию ждут хорошие перемены…»

Несколько дней, вопреки с каждым часом ухудшавшейся на фронте обстановке, Гитлер ходил в приподнятом настроении.

— Старинные гороскопы не врут! — повторял он без конца. О близком крахе Германии он боялся даже думать.

Тринадцатого апреля Гитлер находился в бункере. Зазвонил телефон. Геббельс орал в телефонную трубку:

— Мой фюрер, я поздравляю вас! Рузвельт мертв! Вы помните, звезды предсказывают нам великие перемены. Сегодня пятница тринадцатое апреля. Этот день — начало чуда.

Гитлер взметнул вверх кулаки:

— Слава Германии! Смерть англичанам, жидам, коммунистам, мировой буржуазии и всем демократам!

Но чуда не случилось. А перемены в Германии действительно вскоре произошли. Так что Гитлер был прав: старинные гороскопы не врут.

Двадцать восьмого апреля 1945 года сотрудники службы безопасности СД сбились с ног: на объятых пламенем улицах Берлина, под вой пожарных машин и беспрерывным обстрелом русской артиллерии они искали чиновника, который должен был оформить акт бракосочетания. Женихом был великий фюрер, невестой — красавица Ева Браун.

Наконец чиновника отыскали в подвале дома его тещи. От него крепко пахло алкоголем, и он нетвердо колебался на ногах. Ребята с буквами СС в правой петлице быстро привели его в чувство, парикмахер побрил и подстриг, и в ночь с 28 на 29 апреля чиновник в книге «Актов» записал имена молодых.

Свадьба проходила строго по нацистскому ритуалу. Был допущен единственный изъян — новобрачные не сумели достать справки о своей расовой чистоте: в соответствующее ведомство попала английская бомба.

— Поверю на слово! — дыхнул перегаром чиновник.

Гитлер был меланхоличен, но спокоен. Невеста сияла счастьем — она нежно любила великого человека. Сойдясь в брачном поцелуе, Ева, настойчиво добивавшаяся оформления их отношений, шепнула:

— Милый, я навсегда твоя!

Гитлер ответно слабо улыбнулся и погладил ее тонкую, изящную руку с маленькой родинкой у большого пальца. Он все продумал.

Адъютант фюрера Отто Гюнше поднял бокал шампанского и неуместно воскликнул:

— За счастье молодых!

Геббельс укоризненно покачал головой, Борман усмехнулся, а шофер Гитлера Эрих Кемпка поправил:

— За молодых!

Камердинер Гейнц Линге попросил Бормана затушить сигару:

— Ева и фюрер не переносят дыма.